Киттен накинула мне на плечи халат. Но я успел заметить, что Данте перепрятал пистолет из одного ящика стола в другой, а банку с порошком забрал с собой.
— Ладно, давай оставим его, пусть оденется, — сказал он Киттен.
— О, я быстро, — заверил я их, делая вид, будто с трудом подбираю с пола свои вещи.
Нелегко прикидываться дураком, да еще и пьяным, но другого выхода у меня не было.
— Погодите, — продолжал я, — сейчас уйду…
Казанова и Киттен вышли, оставив меня в кабинете, и я тут же спрятал диск в карман. Так что когда вышел к ним, мне уже нечего было опасаться.
— Вот и я, — сообщил я, — уже в полном порядке.
Киттен нежно обняла меня и погладила по щеке:
— Чарли, ты такой милый! Ты должен найти себе хорошую девушку.
— О да…
Она взяла меня за руку, и я посмотрел в ее яркие, как южное море, глаза. Они словно напитались синевой карибских вод. Мне Киттен казалась божественно невинной, только-только спустившимся с небес ангелом, маленькой русалкой, вышедшей из пенных волн океана… богиней радуги Иридой…
Я посмотрел на себя в зеркало, и мои фантазии тут же испарились как дым. Я вспомнил, что нюхнул какую-то дрянь, но наркотик избавил меня от наихудшей развязки — от скандала. Меня это устраивало. Сейчас я полностью пришел в себя и четко понимал, что операция прошла успешно, заветный диск в кармане. Но неприятный осадок, нечто от пережитого панического ужаса все еще бродило у меня в крови, и при каждом шаге я пошатывался. Впрочем, возможно, это происходило из-за сильной качки яхты — море слегка штормило.
Я снова подумал о Зули и вспомнил, что богиня Ирида была сестрицей гарпий. И если Киттен радужно-мила и невинна, то Зули — явное чудовище с крыльями и когтями, готовое разорвать всякого, кто имел неосторожность не угодить ей.
Покинув яхту и добравшись до дома, я заснул мертвым сном.
Я словно окаменел, проснувшись, — не мог пошевелиться. Возможно, еще не отошел от недавнего кайфа. Меня мучили странные видения. Я видел совсем крошечную Зули в бикини и такую же крошечную Киттен, танцующую стриптиз вокруг мини-шеста. Крошечные Кара и Сьюзан играли в кегли. Я понимал, что переживаю нечто похожее на галлюцинации, но они были удивительно правдоподобны.
Мне мерещились и другие девушки, тоже размером с Барби. Они прыгали по мне, как лилипуты по телу Гулливера. Я пытался сбросить их с себя, но ничего не получалось. Пробовал кричать, но язык точно присох к небу. Наконец я все-таки забылся глубоким сном.
Когда я проснулся, в открытое окно виллы дул прохладный ветерок. Крошечные супермодели исчезли. Я мог свободно двигаться, и, к счастью, я был один. Зули все еще плавала на яхте Данте, и я, не теряя ни минуты, собрал свои вещи и отправился в аэропорт.
Зули и я так никогда и не разорвали наших отношений официально. Мы расстались полюбовно.
Спустя десять дней после приключений на Карибах мы с ней спокойно вместе обедали в большом итальянском ресторане в центре города, причем Зули привела с собой женатого парня-афроамериканца да еще и его приятелей. С парнем у Зули случилась коротенькая интрижка, но, видимо, они тоже смогли остаться друзьями, во всяком случае, он был весьма вежлив и даже смутился, когда она поцеловала его в губы.
Она не представила нас друг другу, но это не помешало нам мило проболтать часа два. Я даже почувствовал к нему искреннюю симпатию. У нас не было причин и поводов для ревности, мы оба были случайными любовниками супермодели Зули, и все. Так что нам не составляло труда добродушно улыбаться друг другу.
Когда он ушел, Зули принялась рассказывать историю их взаимоотношений. Она уверяла меня, что этот молодой человек долгое время домогался ее и даже обещал оставить жену ради того, чтобы они могли официально зарегистрировать брак. Странная разговорчивость обычно находила на Зули после обеда. Потом мы сняли номер в отеле, но никакого секса не было. Я просто слушал и слушал ее болтовню, пока не заснул. Проснувшись на следующее утро, я услышал голос Зули. Она беседовала по телефону. Я понял, что девушка добивается разговора с редактором «Нью-Йорк пост», но время было слишком раннее. Так и не добившись своего, она начала отсылать голосовой почтой сообщение. Я лежал и прислушивался к ее необычно звучащему английскому. Ее акцент временами становился слишком явным, и мне даже слышались в нем французские носовые согласные.