— Что случилось? — спросил я девушку.
— Он просто ужасен!
— Да тут половина гостей таких.
— Нет, он абсолютно ужасен! Может, убил кого-нибудь?
— Не думаю. Он торгует предметами искусства и только.
Она рассмеялась:
— Ты такой забавный, Чарли. Ты когда-нибудь встречался с такой же высокой девушкой, как я?
— Ну, может, с такой же высокой и встречался, — ответил я, — но с такой шикарной — нет.
Она сунула руку в мой карман.
— Ну а теперь что там ищешь?
— Доказательство, что ты не врешь.
Вечеринка у Веблена становилась все более шумной и многолюдной. Прибыл оперный певец, исполнивший странную арию, потрясшую стены студии до основания. Затем приехал Игорь Ренуик, немного сумасшедший поэт в бурнусе и одеянии из лоскутков кожи. Взобравшись на стол, он начал свою поэтическую импровизацию, воспевающую его покровителя Веблена.
Веблен смотрел на него с гордостью — вероятно, грезил о восхищенном обращении Гертруды Стайн к Пикассо.
— О, Дрелла, ты бы дала какой-нибудь Мэрилин сосать мой член, но я бы не допустил этого. Поверит ли этому история? Доказательству моего безумия или моей скромности? Нищета может ли удовлетворить полноту моего пениса? Я просил Джеки, но ты не позволила…
Все собравшиеся слушали этот шедевр затаив дыхание.
— Я есть тот, кто есть, мадам, осколок песни, безумное око, следящее за вами. Я целое небо и просто жалкий клочок. Возьмите меня и играйте мной или выбросите в мусорную корзину…
Пока он самозабвенно вещал, простирая руки к слушателям, я наблюдал за окружающими. Илона Воргис взирала на него с восхищением, как на истинного пророка, Веблен был весь поглощен сознанием своей гордости за столь грандиозный талант, выпестованный им лично, Кларисса тоже внимала открыв рот. Я даже заметил, что она беззвучно повторяет за ним его фразы…
Тельма и Инес попали под чары Ренуика, который, казалось, направлял поток своих откровений именно в их сторону. Только пробирающийся сквозь толпу прямо к ним Гарри Баллкиан не был сражен стрелой поэзии. Я говорил девушкам перед поездкой на вечеринку, с кем им предстоит познакомиться, но они тогда не слушали меня вовсе. Вообще-то меня охватил неожиданный порыв защитить их от Гарри. Я оставил Мин и тоже стал пробираться сквозь сбившийся в плотное кольцо вокруг ораторского пьедестала народ. Я пытался угадать, какая именно из двух девушек привлекла внимание Гарри.
Гарри находился уже в нескольких шагах от своей цели, когда модели, видимо, устав от выступления Ренуика, отошли в другой конец зала и уселись там на диван, придвинутый к стене, увешанной африканскими масками. Когда они достали зеркальца, я понял, что удалились девушки ради того, чтобы подправить макияж. По пути к ним Гарри предусмотрительно прихватил бокалы с вином.
— Выпьем, барышни? — предложил он, наконец-то подобравшись к ним.
— Нет, спасибо, — ответила Тельма.
— Еще чего! — добавила Инее, жуя жвачку.
Гарри смутился от такого отпора.
— Меня зовут Гарри.
— Угу, — отозвалась Тельма.
— И что? — продолжила Инее.
— Вообще-то я не официант. Я хозяин вечеринки. Гарри Баллкиан.
— Очень приятно, — заявила Тельма.
— Понятно, — констатировала Инее.
Я остановился поодаль и молча следил за происходящим. Гарри поставил бокалы на столик, оставив себе один.
— Вы здесь уже бывали?
— Нет, — бросила Инее.
— Где? — уточнила Тельма.
— В студии Веблена, — пояснил Гарри.
— А кто этот Февлен? — с трудом выговорила неизвестное ей имя Инее.
— Фаркар Веблен, художник…
Гарри выглядел растерянным.
Тельма захихикала.
— Это смешно? — удивился Гарри.
— Мне послышалось: фарт кар[29], — ответила она.
Инее тоже расхохоталась. Гарри был окончательно сбит с толку.
Я подошел к ним и взял один из отставленных Баллкианом бокалов вина.
— Привет, — обратился я к девушкам, — выпить не хотите?
— Спасибо, Чарли, — ответила Тельма, на сей раз взяв бокал.
Они обе взяли по бокалу без особых возражений.
— Тельма, Инее, вы уже знакомы… с Гарри?
— Да, уже знакомы, — отозвалась Инее.
— Подправишь мне контур помады? — спросила Тельма подругу.
— Ага, давай.
Инее принялась обводить губы Тельмы карандашом, Гарри повернулся и пошел прочь. Тогда я последовал за ним и схватил за рукав пиджака.
— Они еще слишком молоденькие, — пояснил я.
— Да, и очень глупые. Даже не знают, кто я.