Поскольку визажисты и парикмахеры должны были приступить к работе в семь утра, я приехал в пол-одиннадцатого. Однако ничего особенного не происходило. Причесанная, накрашенная и одетая Сьюзан разговаривала по телефону. Скорее всего, болтала с Карой или Зули, которые тоже в это время сидели перед зеркалом в какой-нибудь другой студии. А возможно, просто на другом этаже той же «Пьер».
Хосе Рукола, знаменитый парикмахер, дизайнер причесок, стрижка у которого стоила не менее пятисот долларов, суетился вокруг Сьюзан, критически приглядываясь к ее укладке и разговаривая с Дирком Уэстоном, знаменитым визажистом, обслуживание у которого доступно только самым обеспеченным любителям дорогой косметики. Оба они были одеты как для родео и с любопытством поглядывали на меня из-под полей своих шляп.
— Меня тошнит от Гаваев, — жаловался Хосе. — Ненавижу тамошнюю кухню. Честное слово, большей дряни в целом мире не сыщешь. Я предпочитаю Сейшелы. Божественный отдых.
— Серьезно?
— Да, там начинаешь понимать, что такое настоящий рай. Может быть, Эдем находился именно там! Я бы не удивился.
— А это один остров или много?
— Много, очень много. Один из них называется Силуэт. Смешно, правда?
— Силуэт?
— Да, представляешь?
Все уже было готово к съемкам. Ассистенты Северина наладили освещение, и вскоре он сам прибыл в студию с телохранителем. С тем, с которым не расставался после того, как на него едва не напали разъяренные фанатичные поборники морали и противники шоу и фотографий с полуобнаженными моделями. Я узнал гораздо позднее, что у Северина мало кому известное хобби — реконструкция фотографий.
У меня теплилась надежда, что Северин вспомнит меня и мое имя, но он все забыл напрочь.
— Это Чарли, Чарли… посмотри, это Чарли… — пропел он себе под нос, стараясь воскресить в памяти детали прошлого, но ничего не удавалось. — Прическа Сьюзан еще не готова. Не хочешь посидеть там? Я сделаю пару снимков «Полароидом», о'кей? Пожалуйста!
Он указал на место, приготовленное для модели, и попросил меня занять его вместо Сьюзан.
— Ради Бога, — согласился я, страшно смутившись из-за того, что Северин выразил желание фотографировать меня.
Я уселся на скамеечку, установленную на пьедестале.
— Рико! — воскликнул Северин. — Он выше, чем нужно, на четырнадцать дюймов!
Приятной наружности латинос, одетый в камуфляжную рубашку и штаны, стразу кинулся исправлять положение.
— Можете подняться? — обратился он ко мне.
— Хорошо.
Я встал. Парень убрал скамейку, отмерил четырнадцать дюймов и сделал отметку маркером, после чего принес скамейку поменьше. Установив ее на прежнее место, он улыбнулся мне и жестом показал, что я могу сесть.
Я повиновался.
— Замечательно! — отозвался Северин.
Он начал так быстро снимать меня «Полароидом», словно собирался затем смонтировать из кадров фильм. Мне приходилось проводить в студиях по несколько часов, временами я только и делал, что наблюдал за съемками, но самому до этого не случалось оказываться перед камерой. Надо признаться, в ощущении от света, направленного на тебя со всех сторон, есть нечто наркотическое, сродни легкому головокружительному опьянению. Это возможность на четверть часа почувствовать себя звездой.
— О'кей, повернись в профиль, Чарли. Нет, чуть больше анфас… да! — командовал Северин.
Я вертелся на скамейке во все стороны по его просьбе.
— О да, — пробормотал он, наконец, — это потрясающе! Какие фотографии! Какая удача!
Когда он закончил, я уже достаточно освоился с новым амплуа и готов был позировать ему сколько угодно. Мне кажется, это волнительное мероприятие отняло у меня столько сил, что в моей крови резко понизился уровень глюкозы, и поэтому, сойдя с подиума, я кинулся к чайному столику, где лежали пирожные и стоял свежесваренный крепкий кофе.
Пока я уплетал пирожные, до меня долетали обрывочные замечания Сьюзан и веселый смех Северина. Стало чертовски любопытно, над чем они там потешаются, разглядывая снимки, на которых Северин что-то помечал ручкой.
— Ты когда-нибудь пытался заработать на своем носе? Чарли, Бог мой, посмотри, как он шикарно выглядит!
— Мой нос был несколько раз сломан, но я не пытался его выправить. Не буду пытаться, пока не покончу с карьерой баскетболиста.