— Ну все! Ноги нашей здесь больше не будет! Скорей бы рейс закончился! Да до берега добраться! К черту романтику, мореходку и полное государственное обеспечение! Убежим куда глаза глядят, как только к причалу станем!
Думали они все примерно одинаково, а деревенские ребята с ностальгией вспоминали размеренную деревенскую жизнь:
— К черту это море! Эти шторма и ураганы, которые никогда не стихают! Эту качку, которая все нутро выворачивает наизнанку! Лучше всю жизнь колхозником за трудодни работать, чем здесь захлебываться собственной рвотой!
Действительно: море принимает не всех и не каждого. Старая морская поговорка подтвердилась наглядно еще раз. В это же время, на соседнем траулере Юра Романов продолжал постигать азы кочегарского опыта.
— В первую очередь уголь бери из мучных ям! — наставлял его старший механик, — Через сутки придем на промысел и мучные ямы должны быть освобождены! Сюда будет складироваться рыбная мука!
И действительно, через сутки начался промысел, все рыбные отходы и не пищевая рыба пошли на выработку рыбной муки. В узком туннеле, где угольщик возил в кочегарку уголь стало жарко, душно, отвратительно запахло ворванью. В двух огромных барабанах, загруженных рыбной требухой переваривались все отходы, сушились и перемалывались в рыбную муку. Угольщик работает в настоящей преисподней. Сверху, через неплотности, капает горячая и вонючая жидкость — зловонное варево из рыбных внутренностей.
— Скорее бы все это закончилось! — Романов толкает тачку с углем по направлению к кочегарке. В резервном трюме осталось совсем немного угля на одну-две вахты. А потом уголь будут брать из карманов и бункеров, а это куда легче, чем возить его из мучных ям и резервного трюма. Из переполненных карманов и бункеров уголь почти двое суток сыплется в кочегарку сам без посторонней помощи. Настоящий отдых и блаженство для новичка-угольщика! Не надо больше нырять в туннель где варятся и перемалываются рыбные отходы. Однокурсник Романова, практикант Турков ни о какой практике не помышляет, ослабев и очумев от качки и тошноты он бессмысленно пучит глаза и спрашивает своего соседа еле слышным голосом:
— Как вы ухитряетесь в этом аду работать? И вообще жить?
— Привычка — вторая натура! Человек ко всему постепенно привыкает. Мне первую неделю тоже не сладко было, а потом потихоньку втянулся, работа помогает. Ты бы поднялся, убрал каюту, помыл палубу, глядишь и легче бы тебе стало, аппетит появился! — пытается помочь советом отчаявшемуся практиканту его сосед. Но все напрасно! Советы Туркову не помогают.
Если выйти на палубу и осмотреться, то видно, что ветер сменил направление, заметно стих, на волнах исчезли белые гребешки пены. Вокруг, как огни большого города, светятся огоньки разбросанных штормом на десятки миль траулеров. Некоторые из них готовятся к спуску тралов.
Всего в нескольких милях к северо-востоку, на соседнем траулере проходил практику Саша Шмаков. Старательность и пытливость паренька заметил старший механик и взял на должность 2-го машиниста.
— Когда получишь диплом, — наставлял стармех Сашу, — Будешь начинать с третьего механика, поэтому я тебя к нему на вахту и поставлю, чтоб заранее о своей будущей работе имел представление!
Третий механик посмотрел на своего машиниста вначале с некоторым недоверием: худенький, маленький, больше на подростка похож, чем на курсанта. Со временем недоверие к машинисту постепенно прошло. Шмаков старательно выполнял все поручения своего механика: вовремя менял и мыл фильтры в теплом ящике, чистил змеевики опреснителя и стоял у пульта управления главного двигателя, когда механик по своим делам покидал машинное отделение. Через месяц он мог самостоятельно нести вахту в машинном отделении и последний трехнедельный рейс выполнял в качестве старшего машиниста.
Встретив случайно на причалах Мурманского морского рыбного порта своего однокашника Володю Туркова, он ахнул:
— Я тебя еле узнал! Ты как скелет! Море бьет?
— Не бьет, а убивает! — еле волоча ноги Турков шел на железнодорожный вокзал покупать билет в Архангельск.
— Ты чего так круто? Нельзя самовольно прерывать практику! Могут с третьего курса отчислить! — убеждал Шмаков упавшего духом товарища.
— Да фиг с ним! С практикой, с морем, с мореходкой! Не мое это дело! Не мое! Я это только сейчас понял!
Морская практика, неприятная для одних и приятная для других, закончилась для всех. По возвращению в порт Мурманск курсанты списывались с траулеров и возвращались в Архангельск поездом.