Посыпались уточняющие вопросы:
— Чем все это закончилось? Добился повар своего?
— Конечно! Подпоил буфетчицу, а пьяная баба — всеобщее достояние!
— Сколько лет вашему повару было и вашей буфетчице?
— Буфетчице лет двадцать пять! А повар старый, седой весь, за пятьдесят!
— Старый хрыч!! Похотливый какой и наглый!
Вернулись из клуба парни расстроенные и сердитые, раздеваясь ворчали:
— Вот невезуха! Сегодня в клубе был слет молодых лесопильщиков! Производственным опытом делились! Хотя бы объявление загодя повесили!
— Если бы повесили, то вообще бы никто из молодежи не пришел! А тут много молодежи собралось, вроде нас, которые на танцы надеялись!
Коля Баранов ворчал и ругался больше всех:
— Лучше бы в казарме просидеть весь вечер, чем бродить без толку туда-сюда! Ноги-то не казенные! К тому же «остограмились» совсем за зря, впустую деньги потратили!
— Ты прав Коля! Тут ребята такие истории рассказывали! Страшные и смешные! Заслушаешься!
— У меня тоже смешная история получилась, от которой мы все пострадали! — устраиваясь удобнее в кровати сообщил Баранов.
— Какая история? Почему мы о ней ничего не знаем? — со всех сторон посыпались вопросы заинтригованных товарищей.
— Меня вызвал к себе начальник мореходки и замполит, почти полчаса воспитывали! Из-за пустяка! Однажды вечером я побежал в туалет, очень приспичило! На ходу надевал тельняшку, глаза тельняшкой закрыло ничего не вижу и на бегу столкнулся с комендантом. Он упал и заверещал своим дребезжащим голосом. Я извинился, думал дело этим и закончилось. А он пожаловался начальству будто я нарочно толкнул его!
— Он обычно любит сам всех наказывать, а не жаловаться! — заметил наблюдательный, сообразительный и всегда справедливый Шмаков.
— Только не в этот раз! Он на хорошем счету у начальства! На нем держится все общежитие и вся дисциплина в казарме! Поняли, к чему я все говорю?
— Неужели из-за этой глупой случайности нас всех сюда переселили? — догадался Шмаков.
— Именно! Замполит так прямо и сказал, что придется для вашей группы другое место проживания искать!
— Конечно! Коменданту «салаг» гонять, да наряды вне очереди раздавать куда легче, чем с выпускниками воевать! Новобранцы безропотные!
— Давайте спать! Утро вечера мудренее, а что случилось уже не исправишь! — примирительно заворчал Семков уже зевая.
Новая неделя началась с новых новостей: всем пришли повестки из райвоенкомата на предмет явки для прохождения медицинской комиссии. Администрация, более осведомленная в этом вопросе, объясняла это событие так:
— В военные годы была очень низкая рождаемость, поэтому призывают всех, даже категорию льготников.
Эти объяснения не утешили и не успокоили призывников. Когда поступали в мореходку были одни законы, одни правила. А сейчас все поменяли, не спросив нас? Мы три года жили в казарменных условиях, носили матросскую форму, соблюдали казарменный режим и дисциплину, а сейчас снова на три года в казарму?
— Но вы получили гражданскую специальность, а не военную, а Закон о всеобщей воинской обязанности никто не отменял! — отвечали нам представители военкомата.
И вот опять мы все в чем мать родила стоим один за другим перед дверями медицинских кабинетов и врачей. Прямо конвейер какой-то, а не медицинская комиссия! Володя Турков шепчет мне на ухо крамольные слова:
— А что если прикинуться близоруким, глуховатым, или плоскостопным? Поверят?
— Сначала проверят! А потом за симуляцию могут в штрафной батальон отправить! Будешь три года земляными работами заниматься, канавы да траншеи копать!
— Будь что будет! Не буду симулировать и притворяться. Это всего лишь призывная комиссия, сразу не заберут, а потом может и позабудут про меня!
— Как бы не так! От Армии освобождаются только после двадцати пяти лет. Все равно вспомнят! Особенно, если призывников не будет хватать!
Вопрос с призывом в Армию взволновал и взбудоражил всех. Предстоящие госэкзамены временно отодвинулись на второй план. Как всегда, волнение затухло, все успокоились и смирились с неизбежностью. Некоторые даже начали между собой полемику: в каких войсках предпочтительней служить, если придется:
— На флот не хочу! Там служба на целый год больше!
— Хорошо бы здесь, в своем городе служить остаться!
— Не думали, не гадали, что «сапогами» станем!
Как известно, моряки всех сухопутных называют «сапогами». А сейчас все повернулось так, что в этот разряд мог попасть любой из нас. А возможно даже все, без каких-либо исключений. Один преподаватель Зубарев пытался встряхнуть своих учеников, приободрить и успокоить: