Разматывать ленту, которой она была целиком связана, конечно побоялись, но и в таком спелёнатом состоянии она их устроила в качестве боксёрской груши, поэтому подручные принялись за неё, выбивая стоны и угрозы из Аяки. Это их немного развеселило, и они стали наносить ей удары сильнее, при этом посматривая на меня.
Если бы они знали меня лучше, думаю они бы её и пальцем не тронули, поскольку мне было целиком и полностью плевать на страдания девушки, которая мало того, что переоценила свои силы, хотя я прямо спросил, не опасно ли в Мексике, так ещё и подставила этим меня, своего нанимателя. Так что сейчас, по моему убеждению, она получала то, что заслуживала. Вскоре, как бы им не прикольно было её избивать, это дошло и до них.
Орочи Такхакаси скривился, поняв, что денег не будет, а потому поднялся с табурета, обращаясь при этом к мексиканцу.
— Дайте нам пару часов, чтобы убраться из страны и затем похороните их по-тихому.
Тот флегматично кивнул.
Когда за всеми закрылась дверь, я стараясь не шевелиться, так как тело представляло из себя один сплошной синяк, не говоря уже, что я ничего не видел из-за залитых кровью глаз, устроился удобнее.
— Реми-и-и, — простонали рядом со мной.
Говорить я мог с трудом из-за прикушенного языка, поэтому лишь показал на своё лицо пальцами.
— Сделай усилие, я смогла расслабить каучуковую ленту, пока меня избивали, — мне на руку опустились щекой, — попробуй нащупать конец, он где-то на уровне моей груди.
Щека отодвинулась и пахнуло кровью. Глаза разлеплять было бесполезно, ничего не было видно, так что свободной рукой, я дотронулся до плеча, лежащего рядом тела, и стал спускаться вниз, под её правками. Первой я нащупал упругую грудь, которую стал щипать, ища там конец ленты.
— Левее, — раздался холодный голос.
— Правее Реми.
Процедуре ощупывания подверглась и вторая грудь, но тут я нашёл то, что она говорила, скреплённый чакрой конец ленты к остальным виткам.
— Теперь попробуй зубами, перегрызть там, где его конец скреплён с первым витком, это самое уязвимое место для подобных средств удерживания одарённых, — сказала она, — там чакра меньше всего влияет на каучук.
Я подтолкнул своё тело вперёд и врезался носом в мягкую грудь. Аяка проскрежетала зубами, но промолчала, а когда я стал возиться постоянно это делая, поскольку грызть укреплённый каучук было ещё тем удовольствием, она несколько раз тяжело вздохнула, и я почувствовал, как у неё напрягся сосок.
— Ещё не можешь освободиться? — спросил я, когда на минуту прекратил грызть, и дал отдых немеющим от сверх усилий челюстям.
— Грызи быстрей, — послышался её ответ, и я снова уткнулся лицом в её грудь.
То, что у меня всё удалось я понял сразу по двум событиям: в лицо мне больно ударило обрывком ленты, и второе, со стен в нашу сторону ударили струи воды, омывая нас с ног до головы. Затем вода обхватила меня со всех сторон и отнесла к стене.
— Времени у нас в обрез, постараюсь выбраться сначала сама, — услышал я её голос, — лежи и не шевелись.
Отвечать ей я не стал, лишь стал прислушиваться, как раздался небольшой шум, затем скрежетание металла и в яме стало светлее, видимо она выбралась через окно. Оставалось только ждать, когда или если она, вернётся.
То, что Аяка меня не бросила я узнал уже через час, когда раздались крики боли, звуки взрывов, а также оглушительные удары грома. В воздухе даже внизу у меня запахло озоном, а уже через десять минут меня клали на носилки и бегом выносили наружу, где погрузили на автомобиль и повезли в неизвестном направлении. Час я трясся по грунтовой дороге, пока наконец машина не остановилась, меня вытащили из неё и занесли явно в больницу, поскольку кругом витал запах лекарств. Предположение оказалось правильным, когда через пять минут я почувствовал, как уходит боль, я снова могу дышать через нос, а затем и вовсе открыл глаза, увидев, как рядом со мной стоит мексиканец в белом халате, и положив руки на меня, лечит, закрыв глаза.
Десять минут ему потребовалось на то, чтобы привести меня в относительный порядок, и вскоре он опустил ладони, тут же переставшие светиться, и пошатнулся от усталости, но его успели поймать две медсестры, стоявшие за его спиной.
— Я закончил, — сказал он на английском, явно ради меня, — все серьёзные травмы я убрал, остальное можете залечить, позвав второго врача.
— Синяки сойдут и сами, — я чувствуя себя много лучше, чем десяток минут назад, поднялся на кушетке, — спасибо док.