Сторонников негативной оценки итогов войны, стоящих на антисоветских позициях, не устраивает то, что СССР вопреки ожиданиям врагов социализма вышел из войны могущественной державой с огромным международным авторитетом, что в послевоенное время образовалось мировое социалистическое сообщество, развалилась колониальная система. Появление СССР как «еще одной супердержавы» означало, что США не удалось достигнуть «оптимальной цели» — стать мировым лидером. Профессор Нью-Йоркского университета Т. Халпер так и пишет: «США после войны, в конечном счете, были готовы взять на себя роль мирового лидера», но не смогли этого сделать, поскольку вместо «одной группы врагов, потерпевших поражение… возникла другая, которая, по всей вероятности (?? — Авт.), стремилась занять место первой» [150]. По мнению английских историков, Великобритания, не сумев обеспечить в ходе войны «санитарный кордон в Восточной Европе», не стала после нее ведущей державой в Европе.
Общий итог подводит Р. Хоббс. «В обеих мировых войнах в наибольшем выигрыше оказался мировой коммунизм», — заявляет он, игнорируя диалектику общественного развития [151].
По взглядам «негативистов», до 1943 года в западной стратегии все обстояло хорошо. Германия завязла в полях России, а русские, казалось, слабели, уничтожая немецкую военную машину. Но дальше, утверждают они, произошла «ошибка». Ко времени англо-американской конференции в Касабланке (14–23 января 1943 года) исход Сталинградской битвы ни у кого не вызывал сомнений. Здесь-то, заявляют «негативисты», Рузвельт и Черчилль должны были «сделать паузу» и пересмотреть свою стратегию, ибо в прежнем виде она потеряла свою эффективность. Задним числом эти историки решают вопрос: что можно было сделать, чтобы «не пустить русских» в Европу?
Они предлагают два рецепта. Рецепт первый заключается в том, что в 1943 году необходимо было коренным образом пересмотреть западную стратегию вплоть до полной ее переориентации в сторону поддержки Германии. «Следовало, — отмечает Р. Хоббс, — тщательно выбрать время и вмешаться, чтобы спасти одного из гигантов», который мог в дальнейшем рассматриваться как потенциальный союзник [152].
Второй рецепт предлагается англичанином Дж. Григгом. По его мнению, высадка в 1943 году «на северо-западе Европы позволяла западным союзникам одержать решающую победу…». Их отказ открыть «подлинный второй фронт» стал «фатальным поворотным пунктом». Если бы высадка, утверждает автор, состоялась в 1943 году, когда для этого уже было все необходимое, то англо-американский «триумф мог бы быть больше, а сопровождающая его трагедия меньше» [153].
Зададимся вопросом: к чему все эти гадания и «предположительные картины»? Одна из их целей состоит в том, чтобы создать у буржуазного обывателя иллюзию, будто все дело в «ошибках» Запада. Запад «ошибся», провозгласив в Касабланке борьбу до «полного разгрома» Германии, он-де недооценил при этом военно-экономический потенциал СССР, продолжив по отношению к нему политику «булавочных уколов» вместо «решительных» мер. Запад «ошибся», недостаточно противодействовав «устремлениям» Советов, и виноват в этом не только Рузвельт, но и Черчилль. А раз это «ошибки», то их можно и нужно «исправить». И прежде всего в современной политике западных стран…
В своих новейших трудах некоторые западные историки предпринимают попытки объединить сторонников концепции приоритета «национальных интересов», выступающих как с позитивной, так и с негативной оценкой итогов войны с точки зрения правящих кругов Запада. Причем они стремятся это сделать на более реакционной «негативистской» основе.
Вот какую «компромиссную формулу» предлагает, например, упоминавшийся американский историк Дж. Гэддис. США и Великобритания одержали победу в «изумительно короткие сроки при удивительно малых потерях» (версия «позитивистов». — Авт.), но «ценой победы было появление более могущественного… государства» (версия «негативистов». — Авт.). Итак, сам факт появления мощного государства — уже чрезвычайное происшествие для США, нетерпимое с точки зрения их интересов. Пытался ли Вашингтон бороться с возможностью такой ситуации? Да, отвечает Гэддис. Доказательство тому — ведение США войны по принципу «пусть союзники несут основное бремя потерь», в результате чего не был, в частности, открыт на протяжении двух лет второй фронт. Так, по Гэддису, осуществлялось «сдерживание» СССР, то есть попытка не допустить его усиления и, еще лучше, ослабить его. Однако итоги войны оказались неудовлетворительными для США. Причина этого заключалась в вынужденной опоре на СССР, что помешало осуществить «сдерживание» в полном объеме [154].
Такую же позицию занимают и другие американские историки. Существование в мире параллельно с США «конкурирующего» Советского Союза якобы ставит «под угрозу не только американские ценности, но и безопасность страны», вызывает «необходимость иметь значительные… вооруженные силы и глобальные разведывательные возможности». Такое положение, утверждают эти историки, есть результат безуспешных попыток правящих кругов США предотвратить усиление СССР в годы войны.
Подобные концепции лишний раз подтверждают преднамеренный характер стратегических решений Запада, противоречивших союзническому долгу. Буржуазные авторы пытаются эксплуатировать эти решения во имя сегодняшних имперских, гегемонистских амбиций США. Их цель состоит в том, чтобы доказать преемственность и правомерность антисоветизма во внешней политике США. В годы войны, утверждают ее «новые апологеты», у руководства США не было каких-либо «фатальных ошибок». Союз с СССР в те годы был всего лишь необходимым, но кратким этапом в долгосрочной политической стратегии, продиктованной «национальными интересами» США. Короче говоря, цель — победа малой для США кровью — оправдывала ведение войны главным образом чужими руками — руками СССР. Появление СССР как «могущественного государства» после войны, в трактовке этих историков, неизбежная для США плата за победу малой ценой. Основной вывод, к которому они приходят, следующий: сегодняшний «жесткий» в отношении СССР внешнеполитический курс США якобы правомерен, поскольку он имеет свою предысторию военного времени; более того, для США он-де перспективен, ибо ныне у них развязаны руки с точки зрения обретения ими мировой гегемонии — нет необходимости «зависеть» от чьей-либо поддержки.
Однако «новые апологеты» преднамеренно забывают, что сами руководители США были вынуждены менять свои взгляды на советско-американские отношения. Решающую роль в этом играло наметившееся к концу войны равенство сил между США и СССР. США, констатировал Рузвельт, ныне — только «часть громадных союзных сил», и они «должны культивировать науку человеческих взаимоотношений — способность всех народов, всевозможных народов жить в мире и работать в мире…» [155].
Главный, решающий фронт
С открытием 6 июня 1944 года второго фронта фашистская Германия оказалась вынужденной вести войну не только на востоке, но и на западе. Высадка западных союзников не могла не быть успешной — основные силы фашистского блока были скованы на советско-германском фронте, и войска под командованием генерала Д. Эйзенхауэра имели огромный перевес над силами гитлеровцев. Вторжение в Нормандию состоялось лишь после того, как, по словам У. Черчилля, к мундиру последнего американского или английского солдата была пришита последняя пуговица.
Однако главные события по-прежнему продолжали разворачиваться на востоке. Тем не менее сегодня на Западе продолжают издаваться книги, выходить фильмы, назначение которых — доказать прямо противоположное. Особенно много таких книг и фильмов было выпущено в западных странах в период 40-летнего юбилея открытия второго фронта, а также 40-летия разгрома фашистской Германии. В них без зазрения совести утверждается, что прорыв союзников в Нормандии явился якобы более «серьезной угрозой для «третьего рейха», чем советское продвижение на востоке» и что именно 6 июня 1944 года пробил час «освобождения угнетенных народов Европы».
150
Helper Th. Power Politics and American Democracy. Santa Monica (Calif.), 1981, p. 356.
154
Gaddis J. Strategies of Containment. A Critical Appraisal of Postwar American National Security Policy. N. Y»1982, p. 4, 12.
155
Public Papers and Addresses of Franklin D. Roosevelt, vol. 4, 1944–1945. N. Y., 1950, p. 615.