Есть, кроме постели, и еще одно место, где один народ другой не разумеет - обеденный стол. Пищевые пристрастия складываются веками, обрастают легендами и табу, а в итоге любое изменение их кажется трагичным, смешным или диким. И до сих пор евреи высмеивают христиан за то, что те едят свинину, индусы не любят англичан за то, что те едят говядину, европейцы наезжают на корейцев за то, что те едят собачину, русские хихикают над французами за то, что те едят лягушек. И очень глупо - значительно правильнее думать: "Раз другие едят не то, что мы, значит, нам больше останется!".
Чего, например, плохого в том, что в Америке лучшим куском курятины считается грудка, а у нас - ножка? Наоборот, все замечательно - каждому его любимый кусочек. Как у нас в семье: я любил ножку, брат - грудку, а шурин - гузку, и все были довольны. А в наших газетах мелькали статьи с утверждениями типа: "Американцы шлют нам то, чем сами брезгуют. Долой ножки Буша!". Не так уж их много - наше аграрное лобби выкачанные из государства кредиты не на прессу тратит, есть куда девать. Но вот никто же не написал: "Давайте наладим птицеводство так, чтоб продавать американцам нелюбимые нами грудки, а самое вкусное - ножки - оставим себе и будем есть только свои!". Интересно, почему?
Кстати, в современном Израиле, спасибо нашим бывшим землякам, борьба с трефными (запрещенными религией) мясопродуктами приняла достаточно странные формы. Спросить в магазине свинины - с достаточной вероятностью нарываться на скандал. А на просьбу принести белого мяса (или другого мяса, как пожелаете) вынесут из подсобки такой кусочек, что у нас не сразу и сыщешь. Разводят их там же, но в свинарниках паркетные полы - нечего, мол, нечистым тварям топтать священную израильскую землю, а паркет, пожалуйста, можно. Кстати, фермер никогда не скажет: "Я развожу свиней" - да как можно? "Я развожу жирафов" (или "низкорослых телят") - говорит он, и все всё понимают. Да и эти табу размываются нашей эмиграцией вполне успешно. Своими глазами видел в Израиле плакат: "Всегда в продаже свежая свинина", причем в каком-то смысле на четырех языках сразу - великом, могучем, правдивом и свободном. То ли еще будет? Сказано же в Библии, что чистые животные - это те, у которых копыто разделено, и жующих при этом жвачку. Свинья - парнокопытное, копыто у нее разделено, но жвачки она не жует. Ну и что? Берешь пластиночку "Орбит без сахара", суешь свинье в пасть - и она уже совсем кошерная.
Была от различия пищевых привычек и польза, причем немалая. В Украине любят свинину и вошедшее в массу анекдотов сало не просто так - смекалистые украинские крестьяне, столетиями страдающие от опустошительных набегов татар, давно поняли, какую скотину следует разводить, чтоб татарин ее не только сам не съел, но и на продажу не угнал - ножки-то у свиньи никакие, только на холодец и годятся, а ходок она скверный. Пишу об этом, правда, с некоторым трепетом - когда мой товарищ по команде привел этот факт в своей статье, немедленно появился возмущенный отклик местного завкафедрой украиноведения - что, мол, за гнусная клевета на украинский народ, впервые в истории человечества одомашнивший одногорбого верблюда? А я так и не понял, в чем клевета - может быть, в том, что, по мнению этого ученого мужа, не свинину украинцы любят, а верблюжатину, да так сильно, что всех верблюдов на территории Украины съели? Впрочем, бог с ним и с его кафедрой, их мне даже как-то не жалко. Украину жалко.
Отдельный вопрос - угощение почетному гостю. Хрущев как-то раз до предела разгневался на немцев за поданный ему на приеме немецкий деликатес - суп из бычьих хвостов: "Сами быков съели, а мне, руководителю ядерной державы, хвосты оставили?". Но в Европе это еще полбеды - ну не едят венгры киселя, румыны черного хлеба, а англичане - сосисок с гречневой кашей, ну и что? Перебьются, им другое принесут. А что делать в Средней Азии, где отказ почетного гостя от самого лакомого куска барашка - глаза - еще и воспринимается, как обида? Сейчас, правда, полегче стало - с одной стороны, уже не раз наблюдали непроизвольную физиологическую реакцию на такой почет, а с другой, уже не так часто ездят в Среднюю Азию почетные гости из Москвы.
А каково вести дела с японцами, которые не имеют привычки говорить "Нет"? Не то чтоб они не отказывали никому и ни в чем - давно бы им конец пришел. Просто вместо "Нет" они говорят: "Ваше предложение чрезвычайно меня заинтересовало. Я не имею возможности решить этот вопрос немедленно, но в ближайшее время, может быть, даже послезавтра, или на этой неделе, рассмотрю его самым благожелательным образом". Японец понимает, что ему бесповоротно отказано, не менее вежливо благодарит и уходит. А европеец или американец радуется согласию партнера, недовольно думает: "Ну и копуши эти азиаты - не могут сразу решить, раз уж им это так нравится", и приходит послезавтра! Японец про себя думает: "А ведь правду говорят об этих гайдзинах (иностранцах) - более беспардонных людей я в жизни не видал" и на вопрос: "Когда ж мы заключим сделку" отвечает крайне грубо - обещает все решить через три дня, когда вернется его зам, и переселяет гостя в самый роскошный номер отеля, причем за свой счет. Японцу, бедолаге, даже неудобно, что он так унижает этого варвара, но через день он, совершенно уверенный, что после такого афронта нежеланный гость носа к нему не покажет, вдруг застает его в своей приемной, сердито внушающего его секретарше, что коль уж ее шефу так приспичило с ним сотрудничать, пусть уж примет его немедленно, а то он и так из уважения к нему теряет время. "Ну я тебя!" - думает потомок самураев и поступает с назойливым гостем, как и с кровным врагом не поступил бы - везет в дорогущий ресторан и заказывает гейш, вообще целого состояния стоящих. Поскольку для японца такое отношение к контрагенту - плевок в лицо, а для европейца - признак крайней заинтересованности, граничащей с угодничеством и раболепием, узел затягивается туже. Когда его кто-то развяжет (скорее всего, разорвет), уже невозможно переубедить японца (европейца) в том, что эти европейцы (японцы) - люди крайне неискренние, невоспитанные и фальшивые.