Неплохо подтвердились слова Палена и при восстании декабристов. Подготовку восстания не удалось сохранить в тайне - был донос Шервуда, получившего за это от Николая приставку к фамилии и ставшего Шервудом-Верным, донос Майбороды... А один из донесших на декабристов заслуживает особого разговора - чуть более сложного, поэтому и реже вспоминаемого советскими историками. Прапорщик Яков Ростовцев за две недели до восстания направил Николаю письмо, в котором предупреждал его, что многие не согласятся с его воцарением и выступят против него с оружием в руках. Просил отказаться от престола, а если это невозможно - чтоб сам Константин объявил публично, что передает ему власть. Не назвал ни одного имени. Предупреждал, что даже если его действия и сочтут похвальными, просит никак его не награждать. В том, что он отправил такое письмо, он признался и декабристам. Очевидно, считал, что его долг в том, чтоб поступить именно так. Кстати, оказался впоследствии одним из ведущих государственных деятелей России, готовящих и осуществивших уничтожение крепостного права. Опять-таки не все так просто...
Если кто-то считает, что все не так, и донос - всегда зло (или благо, разные мнения есть), снимите с полки Пушкина. Полковник Кочубей, доносящий на Мазепу, собирающегося переметнуться от Петра к Карлу, с точки зрения Пушкина - герой и страдалец, а Мазепа, напротив того, изменник и анафема. А с точки зрения апологетов украинской государственности, поместивших его изображение на расхожую десятигривенную купюру - кто Мазепа? Герой, патриот, борец за свободу. А кто Кочубей? Сами понимаете. Беретесь сказать, кто прав, а кто неправ?
А примерно в то же время, когда декабристы набирались во Франции революционного духа, близ Марселя чья-то левая рука вывела: "Приверженец престола и веры уведомляет..." и в результате молодой моряк буквально в день своей свадьбы был без суда и следствия брошен в каземат. Думаете, это плоды фантазии Дюма? Как бы не так - все было на самом деле, и ложный донос, и сокамерник-аббат, в благодарность коллеге по заключению завещавший ему клад, и страшная месть доносчикам. Только все было гораздо хуже и безобразней: не было романтического побега, месть была кровавой, бессмысленно жестокой и распространившейся даже на невиновных, а последний из виновных сам зверски убил мстителя. В "Графе Монте-Кристо" даже донос вплелся в романтическую историю. В жизни это невозможно.
Дальше было все веселее. Доносчики отправили на каторгу Шевченко и Достоевского, готовили материалы для всех политических процессов конца века, предупреждали жандармов о народовольцах, а народовольцев о жандармах (знаменитый Клеточников, народоволец, устроившийся на работу в III Отделение - кто он, герой или предатель? А как для кого...). Вовсю дейстовала система знаменитого Видока - ловить крупных воров при помощи мелких. Полиция прижимала мелкого жулика и ставила ему условие: или отвечаешь на наши вопросы, или сам понимаешь что. А революционеров вербовали буквально в ночь перед казнью. Расскажешь все - поживешь, как знаменитый провокатор "Народной воли" Окладский, давший согласие работать на полицию буквально перед эшафотом и сгубивший своих бывших друзей без числа, не расскажешь - что ж, твой выбор. Такое было всегда, есть сейчас и, боюсь, будет еще долго, но размах, который приняло доносительство на стыке веков, был опасным сигналом. Что, к сожалению, и оправдалось. Чехов не зря с гордостью говорил о себе, что пробовал себя во всех жанрах, кроме стихов и доносов - жанры были крайне популярные и это его как-то выделяло.
О том же, что творилось на фронте доносительства в недавние времена, когда героем, достойным подражания, считался донесший на родного отца и убитый родным дедом Павлик Морозов, сейчас и так написано слишком много. Если все равно есть план, сколько врагов народа разоблачить в текущем квартале, тут доносы только в помощь. Интересней даже не доносы, а то, как люди от них уберегались. Как, например, филолог Елена Скрябина, на дворянское происхождение которой не посмела донести родная коммуналка, жаждущая дележа чужой площади не меньше, чем "Воронья слободка" - она повесила в комнате портрет Молотова. Настоящая фамилия - Скрябин. И помогло - не осмелились донести, ибо не ясно было, на кого же при этом доносят.