В ответ на эту угрозу представители Терры, Троятии, Нефемы и их единичные сторонники с Магикайи сотворили квартовых стражей. Вся магия трех миров была отдана им в распоряжение…
Образ четверки воинов предстал перед моим взором. Они были совсем разные: гарпия – как я, человек с черным сгустком воздуха в ладонях, человек с конечностями паука и зверо-человек, подобного которому я никогда не встречала.
За три десятилетия Магикайя пала. Мастеров не стало. Их магию подчинили квартовые стражи. И по сей день они являются единственными защитниками и законными носителями магии всех четырех миров.
Книга закончила свой рассказ.
– Я не могу понять, как это связано с тем, что я не могу вернуться домой?
– Леонол Гейл был квартовым стражем. Он предал своих товарищей, подвергнув их суровому колдовству. Его поймали и судили. Но на первом же слушанье у него отказало сердце, и он умер. Мне жаль, дочка, – произнес Толковый.
– Вранье! Леонол не был предателем, – вступилась за отца Сказочница.
Тут же начались споры между книгами в защиту или обвинение отца.
– Стойте! Вопрос всё тот же, – отчеканиваю каждое слово: – Почему. Я. Не могу. Вернуться. Домой?
– На тот свет он утащил много страшных тайн. Он был одним из сильнейших прорицателей, чей дар открылся благодаря магии кварт. Много плохих магов и существ будут искать его ответы у тебя, – объяснил Толковый.
Теперь я начала догадываться, почему четверка в парке хотела меня выкрасть до депортации. Они решили, что я знаю секреты отца, и хотели их узнать. Страшно представить, что бы стало, если бы меня не спас тот мастер.
– А мастера?
– Их уже много десятилетий никто не видел. Их магию поглотили кварты.
– Но я видела одного в парке, он помог мне отделаться от негодяев, которые хотели затащить меня в какой-то портал.
Книги удивленно вытаращили глаза, а любовные романы даже заохали.
– Это невозможно! Квартовые стражи победили всех мастеров! – возмущался Толковый.
– Сотри пыль с глаз, старый папирус! Возможно, не всех, раз Аттика видела мастера своими глазами.
И новая волна шума понеслась по комнате. Я села на пол и обхватила колени руками. Весь мой привычный мир рухнул. Я узнала, кем являюсь на самом деле, но это лишь породило в три раза больше вопросов.
– Что же мне теперь делать? – жалобно произнесла, не требуя ответа от книг.
– Бороться, – ответила Сказочница, – вступить в ряды квартовых стражей. Только так ты получишь силу, чтобы защититься от врагов. Без неё тебе не выжить.
– Как я могу? Я же самая обыкновенная. Во мне нет ничего особенного…
– Особенным человека делает не магия или знатный род. Особенными остановятся благодаря своему выбору. Не бойся Аттика, у тебя всё получится!
Ещё около часа книги рассказывали о законах четырех миров. Для меня всё было настолько дивно, что пытаясь запомнить, у меня начали путаться мысли. Книги наперебой влезали в разговор, возводя простой рассказ в ранг квантовой физики.
Но я не только слушала. Я нашла иголку с ниткой и залатала разорванную при превращении одежду. Больше всего было жаль куртку Макса. Погладив ладонью приятную ткань, в нагрудном кармане нащупала странный камень – круглый, серо-оранжевого цвета. Я разглядывала его, не понимая, зачем он однокласснику. Положив обратно в карман, решила спросить у него при встрече. Если мы ещё когда-нибудь встретимся.
На одном из полотен я нашла изображение спальни, и, только коснувшись поверхности кровати, тут же провалилась в сон.
Утро наступило быстро. Я лениво потянулась, в очередной раз убеждаясь, что вчерашний вечер – не продукт моей фантазии. С тыльной стороны картины была изображена комната с книгами, в которую я вчера вошла. Я собралась и вернулась в реальный мир.
– Доброе утро, Аттика! – хором произнесли учебники и романы.
– Доброе.
– Дочка, тебе нужно зайти к канцелярскому скряге, – посоветовал Толковый.
Книги недовольно загудели.
– Кто это?
– Книга отвечает за финансы семьи Гейлов и ведение документации. Она крайне неприятная, но без неё у тебя просто не будет средств к существованию.
– Хорошо, где находится ваш скряга?
Перебрав ещё одну стопку картин, я нашла нужную с изображением кабинета. Она выглядела довольно угрюмо. В затемнённой комнате горела керосиновая лампа. Во всю стену была изображена железная дверь, перед которой стоял письменный стол с железными ножками. На нём лежала одна единственная книга.
Из книг со мной никто не захотел идти, сетуя на личную неприязнь. Я тихонько влезла в полотно и робко заговорила: