С решительным кивком я открыла рот, чтобы ответить «да», но с губ слетел только прерывистый вздох. Пальцы Никиты зашевелились и, легко раздвинув влажные складки, коснулись чувствительного места. Одно дело, когда касаешься себя сама, но когда это делает другой человек, то все иначе. Совсем иначе!
— Так? — я ощутила легкий ветерок от его шепота на своих раскрытых губах и вздрогнула от удовольствия. Кончики его пальцев прошлись по щелке, собирая влагу и вернулись к клитору.
— Д-да… Т-так… — настала моя очередь заикаться.
Я обхватила ногами тело Никиты и инстинктивно прижалась к его голому торсу. С губ слетел стон наслаждения, пока он что-то медленно вырисовывал на моем клиторе. Не удивлюсь, если расписывал вычисления синусов и косинусов! И если так, то, видимо, скоро я полюблю математику.
— Вот так! — прошептала я, улыбаясь. — Так очень приятно!
Никита встречал каждый мой вздох, не касаясь моих губ своими. Не целовал, только ловил ртом мое дыхание, а я — его. Это было даже сексуальней, чем просто поцелуй.
Я обхватила его плечи, цепляясь за них как утопающая. То, что я чувствовала сейчас, не сравнится с мастурбацией! Его влажные пальцы кружили по моему клитору, дразнили, теребили, меняя темп. То медленно, то быстро. Я задыхалась от волн, подбрасывающих меня к вершине.
Ник все время наблюдал за моей реакцией, изучал ее. Как только я реагировала на его действие острее, он давал мне почувствовать это, насладиться подольше. Если он такой чуткий во время обычного петтинга, то что будет дальше — о, мой, Бог!
— Быстрее! — попросила я, чувствуя, что, если получится задержаться на пике одной из накатывающих волн, то я кончу раньше, чем думала.
— Так? — мой самый восхитительный репетитор закружил пальцем интенсивней и вдруг почему-то нахмурился.
Я почувствовала, что нам не хватает естественной смазки и уставилась на Ника, умоляя взглядом не останавливаться. Но упрямец вытянул руку из моих трусиков. Он облизал свои пальцы, оставляя на них побольше слюны. Я наблюдала за тем, как он на мгновение задержал кончики пальцев на губах и с наслаждением прикрыл глаза.
Все! Я пропала.
Между ног до боли засвербело от нахлынувшего возбуждения.
— Ты сладкая, — похоже, моего горячего соседа это вообще не удивило.
Он вернул облизанные пальцы обратно в мои трусики и тихо простонал, определенно заметив, что там стало намного больше влаги, чем он ожидал.
Я задрожала мелкой дрожью, судорожно хватая губами воздух.
— Дай я тоже попробую, — тихо всхлипнув, я притянула его лицо к своему и поймала губами его нижнюю губу.
Осторожно и медленно я всосала ее, ощущая на языке свой собственный пресно-сладкий вкус и теплое мятное дыхание Никиты.
Все перемешалось: мой вкус, тепло его губ и наших ртов, с которых срывались тихие рваные вздохи, ощущение пальцев на пульсирующем клиторе…
Я падаю. Кричу и падаю, сжимая пальцы ног до боли. Удовольствие мощным пламенем пронеслось по всему телу, не оставляя ничего на своем пути.
— Вау, — выдохнула я, когда ко мне вернулась способность соображать. — Вау!
Никита вытащил руку из моих штанов и перевел взгляд с моего лица на свои пальцы. Да, да, чувак, ты только что довел меня ими до оргазма!
— А языком так же сможешь? — упс, это сорвалось нечаянно. Я невинно заморгала глазками, когда Ник вытаращился на меня.
— П-прямо сейчас?
— С ума сошел? Я уже ни черта не соображаю… — я невольно опустила глаза на его внушительную торчащую ширинку. — Ой, мы же совсем забыли о тебе!
— Все нор-мально, — с трудом выговорил Никита, отступая от меня на шаг. Без ощущения тепла его тела стало немного не по себе. — Тебе это было нужнее.
— Не хочу быть эгоисткой, — призналась я, подозревая насколько мучительными бывают такие моменты для парней. — Я могла бы поучиться делать это мужчине.
— Д-давай перенесем это на следующее з-занятие.
Никита накинул на плечи рубашку и стал скрупулезно застегивать пуговицы, не сводя с меня изучающий взгляд.
— О, так мы реально продолжим учиться друг на друге?! — я вдохновилась тем, что он сам заговорил об этом. А еще, не скрою, предвкушая кучу оргазмов, учитывая, как легко я смогла достигнуть этого только что.
Его глаза засияли теплом и безграничной нежностью. На меня еще никто так не смотрел.
— Разве мы можем не продолжать? — тихо сказал мой сосед. — Когда ты так улыбаешься.
— А я редко улыбаюсь?
— Да, Марьяна, ты редко улыбаешься. Почти никогда.
Ник застегнул пуговицы и начал поправлять воротник. Я без задней мысли помогла ему, не видя в этом ничего особенного, но у Иванова от этого пустякового жеста перехватило дыхание. Я списала его реакцию на напряжение, которое он, возможно, испытывал из-за того, что был не удовлетворен.