Вот так плывешь себе спокойно по течению, тупо раздражая всех вокруг своим бесполезным существованием, иногда даже нагло огрызаешься если тебе тактично делают замечание, закапываешь свои мечты, плюешь на все, что тебя окружает, даже на себя саму и однажды кто-то дает тебе пощечину, чтобы ты очнулся. Моими волшебными пенделями оказались сегодняшних два случая: скандальная встреча с Романовой в галерее и предупреждение Быковой с ее угрозой отчисления. Я вдруг резко поняла, как мне, оказывается, дорого все то, что у меня есть. Я не хочу и это потерять.
— Вкуфно, — с набитым ртом сухо буркнула я, сомневаясь, что тетя Таня меня вообще услышала.
Серьезно? Это все, что я способна сказать? М-да, над искусством делать комплименты мне еще работать и работать!
— У тебя все в порядке? — ее бровь взлетела вверх. Всего одно приятное слово из моего молчаливого рта заставило тетю сомневаться в моем душевном благополучии. Писатели видимо, обладают особым чутьем и видят людей насквозь.
— Ну, — ковыряя вилкой в остатках запеканки, я спрятала глаза. Слезятся, сволочи! — С чего начать-то… — вдох-выдох, — я вроде как докатилась до угрозы отчисления.
— Это я знаю, — спокойно ответила тетя Таня нисколько не удивившись.
— И дядя Паша тоже?
Она кивнула, смотря на меня по-прежнему теплым и ласковым взглядом. А где скандалы и истерики? Где реакция, которую я на самом деле заслуживаю?
— Паша хорошо общается с Сергеем Алексеевичем, он в курсе твоих успехов.
Она не то, чтобы кавычки жестом не сделала, даже тон на саркастичный не поменяла, говоря об «успехе». Что сделало только хуже. Буквально расковыряло пульсирующую, зияющую дыру, где по идее должна быть моя совесть.
— Хочешь, он поговорит с профессором, чтобы…
— Нет, — я помотала головой. Слезы-предатели, побежали ручейками по щекам. Я смахнула их тыльной стороной ладони, уже не надеясь, что тетя Таня не заметит. — Я сама с ним поговорю. Не знаю еще пока, о чем… наверное, попрошу позаниматься со мной. Мне не нужны купленные или вымоленные кем-то оценки. Я хочу их заслужить. Даже если это будут одни тройки.
Я не заметила, как моя рука оказалась в руке тети Тани, а сама она смотрела на меня глазами, полными слез. Ничего не сказала, но я почувствовала в этом прикосновении гораздо больше.
— А еще… — ну же, смелее, еще один вдох-выдох, — с Романовой и галереей, похоже, покончено.
— Это как так?!
Я рассказала о своем факапе утром в мельчайших подробностях, а когда закончила посмотрела на тетю. Ну, теперь она точно заистерит! Она долго уговаривала меня прийти к Аглае Алексеевне и записаться на курс по рисованию. И вот мое «умение» устроить собственное будущее во всей красе.
— Ты мне доверяешь? — вдруг спросила тетя Таня, пребывая в задумчивости.
— Конечно.
— Тогда предоставь это мне.
— Вы хотите прийти к ней и снова просить за меня, как дядя Паша — Иванова?
— Нет, — она покачала головой, решаясь на что-то, — просить мне не придется.
Очень интересно!
Я не стала спрашивать, что именно задумала тетя Таня, но раз уж мы начали говорить по душам и пошла такая пьянка, то…
— А еще я хочу сменить имидж.
О, эти слова привели мою опекуншу в дикий восторг. Из задумчивого стратега она вдруг превратилась в улыбчивую, хлопающую в ладоши искательницу приключений. Держу пари, у нее перед глазами замелькали магазинные вывески, манекены и примерочные, а в ушах раздался звон кассового аппарата.
— И… — что ж, добьем контрольным в голову. — Может быть, мне покраситься?
Я потрогала свисающие на лицо пряди. Белые, пережженные самостоятельным окрашиванием, они давно нуждаются в уходе, а отросшие корни — в кисточке.
— Какой цвет хочешь? — тетю Таню сейчас разорвет от счастья, она уже не могла стоять на месте и почти подпрыгивала. — Блонд? А может, по-модному, балаяж?
— Нет, я давно хотела, — была ни была! — розовый.
— Насколько розовый?
— Самый что ни на есть, розовый.