— Постарайтесь свой потенциал объясняться жестами использовать в правильном русле.
— Пос-стараюсь.
Я опустила голову, мысленно проклиная одногруппника и себя. И как теперь подойти к преподавателю после пар и о чем-то просить?
Не могу сказать, что именно помогло мне отскрести размазанное по полу чувство собственного достоинства, наверное, страх вылета из универа все же сильнее страха перед Ивановым. Я дождалась звонка и когда большая часть группы вышла из аудитории, походкой подстреленного оленя приблизилась к столу преподавателя.
— Сергей Алексеевич? — в горле резко пересохло, я откашлялась в кулак. — У вас есть минутка?
Мужчина поднял на меня глаза ярко-голубого цвета и даже не стал скрывать своего удивления. Я впервые с момента поступления заговариваю с ним. В его взгляде мелькнуло искреннее любопытство и что-то еще, не смогла понять. Он замер и смотрел четко мне в глаза, отчего я почувствовала прилив уверенности.
— Я вас слушаю, Марьяна, — голос строгий, но не жесткий, скорее уставший.
— Могу я исправить двойку за последний тест? — начала я.
— Только за последний? — он вздернул седую бровь.
— Можно и за остальные, — поспешила ухватиться я за шанс.
— И как вы предполагаете это сделать?
— Да я, это… — момент истины, я огляделась по сторонам, убедившись, что никто из одногруппников нас не подслушивает, выпалила. — Я готова позаниматься дополнительно.
— Со мной?
— М-математикой.
«Разве у нас есть еще один преподаватель по этому предмету?» — пронеслось у меня в голове.
— Хорошо, — кивнул мужчина и начал собираться, явно давая понять, что моя минута истекла.
Пока еще не зная, что именно значит это «хорошо», я заколебалась. Мой мешковатый рюкзак пополз с плеча вниз, я потянулась за ним, а кроп-топ задрался. Пожилой мужчина нахмурился, заметив полоску моего оголенного тела.
Стыдно-то как!
Я развернулась на пятках и пошла к двери, не понимая, как расценить итог нашего разговора. Он, вроде как согласился, но что дальше-то? Нет бы остановиться и спросить, но меня словно на автопилоте несло и несло выходу.
— Василевская? — окликнул хриплый голос профессора.
Я резко остановилась и обернулась, полная надежды, что он не передумает. Мне очень нужно исправить оценки! Иванов с хитрющей улыбкой проговорил:
— Приходите сегодня, к трем часам. Вас устроит?
— Да! Да, конечно, устроит! Супер! Вы супер!
Подпрыгнув от радости, я понеслась из аудитории, пока мужчина не передумал.
Наступления трех часов я дожидалась в небольшом сквере около универа. Погода выдалась шикарная для первого апреля. Тепло, солнечные лучи припекали, как летом. Я подставила им лицо и закрыла глаза, наслаждаясь щекочущим ветерком. Мысленно похвалила себя за смелость, ведь Иванов самый строгий преподаватель во всем университете, и, если у меня получится вытащить себя из болота из сплошных двоек по его предмету, это будет уже мини-победа. Похвастаюсь тете Тане вечером, она будет рада. В последние два дня мы с ней сблизились. Не как мама с дочкой, на роль Даши или Маши я не претендую, ни в коем случае. Скорее, как сестры…
Боясь опоздать, я подошла к аудитории за несколько минут до начала занятия, ожидая что войду и увижу остальную группу. Каково было мое удивление, когда она оказалась пуста! Ну, почти. Старикан меня что, разыграл? Поздравил с первым апреля или что-то вроде того?
У доски стоял высокий молодой человек, кажется, тоже студент. Он увлеченно расписывал какую-то длиннющую формулу. Я села на место в первом ряду и внимательно изучила написанное на доске, и вдруг поняла, что именно это было на контрольной, которую я провалила с треском.
— Я не знал с чем конкретно нам сегодня работать, поэтому взял ваш последний тест. — Деловито заговорил молодой человек, даже не оборачиваясь. Вот наглость! Он что собирается меня учить вместо профессора? Да кто он вообще такой?
Пока я закипала от злости на пронырливого преподавателя, молодой человек обернулся со словами:
— Опираясь на ваши ошибки, будем работать над… вот черт!
Он запнулся и поправил очки, словно засомневался в их способности четко передать то, что видит.
Я сначала подумала, что его причудливая реакция вызвана моим цветом волос, но потом, когда он обвел меня лихорадочно-паническим взглядом, поняла, что это он так отреагировал на всю меня. Его флегматичное спокойствие у доски, пока он не знал, кто сидит за спиной, исчезло как по щелчку пальцев, превратив беднягу в потерянного щенка. Из него будто позвоночник вынули, он шагнул к столу, оперся о него двумя руками и прошептал себе под нос (но так уж вышло, что я услышала):