К концу пятого кубка я уже пересказывал личные заметки автора книги а на столе лежало больше десятка свитков рисунков. На одном из которых лежал и подзаряжался мышь архилич. Грегг на память рассказывал строение мыша и метод производства. Тоже с картинками.
Вино не пьянило, но вполне сносно развязывало язык, и делало добрей.
— Может на полигон? — сказал я поглядывая через стену на теоретически лежащие там сундуки.
— Ты сколько в мире теней можешь быть?
— Не знаю. Я пока чаще по прямой прыгаю. Как в зале. Или что то в него засунуть могу.
— Правильно. Во всем нужна осторожность. Сила далеко не все.
Грегг встал и пошел в соседнюю комнату махнув рукой.
Комната оказалась по военному простой. Большая кровать, шкаф для мантий, шкаф для одежды, шкаф для мелких частей одеяния, стол для одевания, стол с ларцами для колец, стол для чтения на ночь. А все остальное пространство занимали сундуки.
— Иди за мной. Тут не далеко. — Грегг поднял сундуки одним взмахом, и ушел на тропу теней.
Тут же метнулся за ним. Миг, и два летящих переплетения тьмы долетели до большой крытой площадки.
Купол закрывал все. Грегг приложил руку и велел мне. Что бы дать право входа.
За куполом не было ничего. Ровная площадка с голой землей. Сундуки заняли свое место у края.
Пошел в центр, доставая Истеричку. Оглянулся, и аккуратно выдавливая с кончика меча силу принялся чертить самую большую звезду, вписанную в круг.
— Сортировать не будешь?
— Зачем два раза? Лучше сразу все разложу.
— А если не хватит?
— Наделаем!
Истеричка проникнувшись важностью момента и отзываясь моему взлетевшему до небес настроению, сменила форму на короткое копье. Или посох. Или кисточку?
Так и ходил, кружась в вальсе своих мыслей, напевая заклинания, пока рисовал основную фигуру. Даже язык высунул и крылья выпустил от усердия. Шаг, поклон, поворот. Еще шаг. Разворачиваемся. Завитки из под Истерички выходили ровными, и особенно красивыми. Весь мертвый рисунок приобретал какую то живую, природную гармонию. Казалось, кисть скользит по холсту. Казалось, что я танцую с ней этот танец противоестественного и неживого. И плодом наших стараний станет он — самый разрушительный некроартефакт. Истеричка мурлыкала себе под нос песенку. Отметил, что ей все лучше с каждым разом.
Напрочь потерял ход времени и забылся. Очнулся, когда последняя закорючка легла росчерком абсолютной тьмы на черноту земли. По пространству медленно расходилось гудение знака, голосом истерички, мурлыкающего заклинание.
— Танцуешь ты превосходно. — Папа Крыс стоял вместе с сыном, директором и учителем у самого входа.
— Видели бы вы, как я могу замки штурмовать. Говорят, оттуда, из замка, вид просто потрясающий. — Истеричка крутанула моей рукой и убралась в ножны.
— Позер. Танцы начнутся уже совсем скоро. Ждут только вас. Моя дочь подъедет с минуты на минуту. Ты должен ее встретить.
— Тогда чего мы ждем? — Распахнул крылья и легко оторвался от земли. — пойду ее встречу.
У самой подъехавшей кареты поднял крылья, что бы упасть вниз, и у самой земли опустил, резко затормозив воздухом и загнав кончики крыльев в землю. Охрана даже не дернулась.
Слуга открыл дверцу и я подал девочке руку.
За спиной в окнах толпились все те, кто пропускал построение на танцы, ради того, что бы посмотреть на визит гостей.
— Вы еще прекраснее, чем это возможно.
— А, вы мне льстите. — Лила тут же покраснела и прикрыла лицо веером.
Платье на ней было далеко не то, что назвал Крыс. Видимо, девочка тоже зря время не теряла. Вторая половина всего самого модного была на ней. А корсет платья так утягивал талию, что казалось, ее пальцами двух рук охватить можно.
Покраснел, поправил волосы, и уставившись маслянистым взглядом на лицо и немного на декольте, подал руку.
Лила положила свою, и мы медленно двинулись к школе, в трепетном молчании.
Сзади из кареты вышел папа Крыс, и еще несколько благородных. Но смотрели все на нас. На меня с призрением, на Лилу с ненавистью. Бывшие друзья Моза тоже нашлись у окна.
Цокнул языком, и внутреннее стекло разлетелось, раня их. Точное маленькое проклятье.
Лила сделала вид, что не заметила. Но по ее чуть замершему на секунду телу понял, что она прекрасно видела кто и что сделал.
И уже через пару секунд, десяток проклятий свалилось на нее. Не от моих бывших друзей, от девушек.
Пришлось жеманно вскинуть руку, и пройтись взглядом по декольте, одновременно говоря о погоде и натравливая на проклятья теней. Эти все сожрут.
— Честь открыть бал — говорил Лепс. Я не очень слушал. И так знал что мы.
— Пусть первым, будет танец некромантов! — успел поймать самодовольный взгляд одержимой мечницы. Она просто лучилась гордостью за себя. — С этого танца из покон веков начинается открытие балов в школе. Не вижу причин менять традицию.
Память выдала, что так в школе обозвали придворный танец моей эпохи. Его я знал не хуже чем все остальные, заученные мертвой девкой. А вот Лиландра побледнела.
— Все в порядке? — шепнул одними губами.
— Я не знаю этот танец. — рука девушки в панике блуждали по моей. Ее магия вырывалась почти незаметно.
Медиум! Невероятно! Только и успел подумать, как рука Лиландры соскользнула, задев истеричку.
Заиграла музыка, а я стоял как дурак, чувствуя, как дух из моего меча перетекает в Лиландру. Даже глаза девушки изменились. Высокомерие, спесь, чувство превосходства и власти. Вот что наполнило ее взгляд. У меня тут же встал!
Поклонился, приглашая на танец. Подпустил силы. Накинул ужас и раболепия как мантию на себя. И Истеричка ответила! О женщина! Музыка позвала и танец начался.
Под возвышенные передразнивания флейт и скрипок, под бравирующие трубы, мы медленно пошли по бальной зале. Сотни две поз, разворотов, жестов, сложные прохаживания мимо друг друга и вместе. Бесконечные приседания и поклоны при встрече. Я снова почувствовал себя живым и взрослым.
Одежда прекрасно позволяла откидывать полы, вскидывать руки, и всячески демонстрировать себя прекрасного.
За трон мы не сговариваясь выбрали кресло ректора, поделив гостей на придворных правой и левой руки. Линьриньярна выказывала расположение больше к левым, а я к правым.
На быстрой части, с подскоками, величественность, властность и призрение с лица Истерички никуда не делись. Хотя по этикету полагалось быть как то более живыми. Ее ножки в прыжках трепетали словно крылья пташек. Руки колыхались словно волны, а спина оставалась величественно прямой.
К счастью, всего пятнадцатью минутами танец и ограничился. Одержимая демоноводка стояла бледная как моль. Я поймал руку своей одержимой и повел к ее отцу.
— Брысь домой! — тихо прорычал, и положил руку девушки на клинок. Истеричка послушно ушла к себе, освободившись от магии призыва. Лила стояла и хлопала глазами.
— Вы были так прекрасны! Столь грациозны! Этот высокий танец, столь редко кто так глубоко и чувственно танцует. Это большая честь, открыть бал вместе с вами. — Еще раз поцеловал руку, коснувшись магией вместо губ. Лила начала краснеть и цвет лица выровнялся. — придворный танцмастер создал его в свое время, наблюдая за движением небесных тел на небосводе. И каждое из них, он наделил своим характером, в зависимости от влияния на судьбу, описанного в сакральных текстах.
— Я польщена. — а губами Лила сказала спасибо.
— Следующий танец… — а вот мы не вышли.
— У вас такой прекрасный дар.
Лила напряглась и сдвинула брови
— Почти вне закона.
— Предрассудки и суеверия.
— Она, эта девушка. Она сказала, что она ваша жена. У вас ребенок. Но этого же не может быть! Она древняя. Я чувствую ее время. Оно тянется на столетия! — Лила говорила очень тихо и активировав один из амулетов. — Этот танец, она танцевала его на своем первом балу!
— Я и забываю, что Линьриньярна на столько моложе меня. — Лина посмотрела на меня неприлично открыто, прямо в глаза. И даже рот открыла. И там, в моих глазах, пробежали тени. Специально для нее. — Не бойся, дитя. Со мной ты в полной безопасности. Твой брат позаботился о тебе.