И всегда вырастал почти физически, когда произносил эту священную формулу.
– Георгий Николаевич, – сказал этот человек. – Вас просил зайти начальник всего минут на десять – пятнадцать. Я тут с машиной.
«А браунинг? – быстро и остро подумалось Зыбину. – Зайти к Кларе и сунуть в шкаф, а что она тогда подумает? Да и не пустит меня эта анафема».
– Ну что ж, пойдемте, – легко согласился он. – На полчаса я могу.
Он всегда был немного фаталистом.
Провожатый велел обождать в коридоре, а сам зашел в кабинет, да почти сейчас же и вышел.
– Вас позовут, – сказал он, – подождите.
Зыбин посмотрел на дверь. Была она высокая, непроницаемая, обитая черной клеенкой.
Зато коридор был уже безо всяких затей – голые стены. И ни скамейки, ни стула. Здесь ждут стоя, понял он. Но ждать ему пришлось всего минут пять. Приотворилась дверь, и его позвали. Он вошел. Кабинет оказался большой уютной комнатой с большими окнами, распахнутыми прямо в аллею тополей. Всю стену занимала карта мира. Под картой стояло несколько мягких стульев в белых чехлах, и в самом углу у двери примостился маленький светлый столик. Такие стоят в уличных кафе. Зато письменный стол около господствовал над всем. Это было огромное чудовище – с зеленым сукном, мощными тумбочками, тяжелым бронзовым прибором и подковкой для ручек. За столом этим сидел душка-военный – полный, седой, розовый, благодушный, с каким-то очень почтенным значком на груди. Перед ним на листе бумаги лежали желтые кружки.
Сбоку стоял высокий чернявый человек с великолепным блестящим пробором. Оба смотрели на Зыбина и улыбались.
– А, товарищ ученый, – радостно сказал военный (чернявый был в штатском), – ждем, ждем! Ну-ка, как вам понравятся наши грошики? Товарищ Зеленый, продемонстрируйте.
Штатский слегка передвинул лист по столу.
Зыбин взял кружочки, посмотрел, повертел, попробовал на зуб и сказал:
– Это что же? От зубных врачей?
Начальник взглянул на чернявого. Чернявый оскалился (показались узорчатые порченые зубы).
– Почему так думаете? – стремительно спросил розовый военный и даже слегка привстал.
– Да что ж тут думать! Приготовлены для переплавки. Видите, как их расплющили.
– Логично, – благожелательно улыбнулся чернявый. – Товарищ кое-что понимает.
Полковник сел опять.
– О, они в музее все на свете понимают, – усмехнулся он. – Ты знаешь, как они его там зовут? Хранителем древностей. Так вот, товарищ хранитель древностей, как же вы ваши древности-то и не сохранили? Копали вы, копали всякие черепа да кости собачьи, а чуть золото вам принесли, так вы сразу обалдели и все упустили из рук. Нескладно ведь как-то получается, а?
– Вы мне разрешите присесть? – спросил Зыбин и сел на мягкий стул у стены. – Да, очень нескладно.
– Да вы вот за тот столик садитесь, – сказал военный, – там удобнее.
Зыбин сел, и оказалось, что он сидит в самом углу кабинета на жидком скрипучем стульчике, а перед ним встает огромный стол, и за столом этим сидит некто Вяжущий и Разрешающий; судия праведный и неумытый. «Здорово задумано, – подумал Зыбин, – вот тебе и первая психическая, принимай ее, пожалуйста!»
– А ведь так ловко получилось, что и виноватых-то не отыщешь, – развел руками полковник. – А там, может быть, с пуд золота было. Ведь в Прищепинском кладе одного скифского золота нашли двад-цать пять килограмм! Да серебра пять-десят! Это же мешок валюты! Мешок! И вы его проморгали! Это как?
«Ах ты моя прелесть, – подумал Зыбин. – Скифское золото он знает!» – и сам не заметил, как улыбнулся. Душка-военный сразу же на лету подхватил эту улыбку.
– Вам смешно? – спросил он горько. – Да, вот вам смешно, а мы плачем. Потому упустили-то вы, а требуют его от нас. Нам говорят: где хотите, там и возьмите, но чтоб лежало на столе. Ну что ж, будет лежать! В лепешку расшибемся, а положим! Товарищи ученые хранили, да не сохранили, а чекисты из-под земли вытащат да в государственный сейф отнесут. Такова уж наша обязанность. Товарищ лейтенант, столяр здесь?
– Поехали за ним, товарищ полковник, – ответил лейтенант.
– Сразу же его ко мне! – приказал полковник трубным голосом. – Но и на вас, товарищ Зыбин, ложится тяжелая моральная ответственность! Да, тяжелая и большая! Не все тут нам пока ясно, не всему мы тут можем и поверить. Такая безответственность в государственном учреждении... Ну да лейтенант будет с вами говорить об этом. Так расскажите ему все, что знаете! Все! И честно! Ничего не скрывая! Если есть у вас на кого-нибудь подозрение или вы чувствуете, что совершили ошибку, так прямо и говорите. Мы за это с вас голову не снимем, а поможет это и нам и вам сильно. Теперь ваше спасение только в правде!
«Вот тебе и пятнадцать минут», – подумал Зыбин.
– Можете не сомневаться, – ответил он со своего скрипучего стульчика, – что знаю, то скажу.
– А мы нисколько и не сомневаемся, – затряс головой полковник. – Мы видим, с кем имеем дело. Так вот, товарищ лейтенант, заполните бланк протокола допроса свидетеля, а дальше товарищ Зыбин будет писать сам. Товарищ Зыбин, подойдите-ка сюда, значит, договорились? Все по порядочку – не торопясь, не волнуясь, откровенно, толково, ничего не пропуская. Что думаете, что предполагаете, что могли бы предложить. Договорились?
– Каким образом в музее установились такие порядки, а вернее, беспорядки? – мелодично пропел чернявый. – Были ли до этого случая пропажи ценностей? Нас все это чрезвычайно интересует.
– Да, да, конечно, – подтвердил полковник. – Ну, я не прощаюсь, товарищ Зыбин. Увидимся. А это все на экспертизу и заключение, – приказал он и протянул чернявому лист с кружками.
И тут Зыбин чуть не вскрикнул. Под толстым настольным стеклом он увидел нечто совершенно невероятное: огромный, в ладонь, глаз, круглый зрачок и в зрачке этом кулак с финкой. И рядом другое фото: тоже глаз, а в нем уже целая композиция – фонарь, стена и зверское лицо бандита. Бандит как в кинематографе: зверский прищур, шрам поперек лба, кепка, надвинутая на брови, клок волос.
Зыбин посмотрел на полковника. Полковник нахмурился – чернявый тронул Зыбина за плечо.
"Шустрят, – подумал он, проходя вслед за чернявым к столу. – Ох и шустрят! Землю роют! Актеры! Фокусники! Поэтому бандиты и глаза у мертвых выкалывают, потому что на милицейских столах появились вот такие фокусы. Скажут бандиту: смотри, до чего дошла наша наука! Не будь фрайером – колись пока можно. Говорили так одному: вырази чистосердечное, спаси свою дурацкую башку. Нет, не захотел и получил вышку, вот и ты... Глядишь, бандит и верно расколется. А нет – что поделаешь? Жалобу прокурору на беззаконие и шантаж он все равно не подаст.
Ладно, какое мне дело до хулиганов. С ними ведь главное – выследить. Поймать зверя и выбросить его из общества. Вот что главное с ними.
Ах, вот как ты заговорил, товарищ Зыбин. Значит, цель оправдывает средства. Значит, как ни вертись, а все-таки цель оправдывает средства. С бандитом можно, а с товарищем Зыбиным нельзя. С ним надо по закону. А, собственно, почему?
Слушай, сейчас тебе будет очень трудно. Ты уж это почувствовал и заюлил. Так вот помни: если с бандитом можно, то и с тобой можно. А с тобой нельзя только потому, что и с бандитом так нельзя. Только потому! Помни! Помни! Пожалуйста, помни это, и тогда ты будешь себя вести как человек. В этом твое единственное спасение".
– Вот сюда, – сказал чернявый и открыл дверь в конце коридора.
Это была очень маленькая комнатка, почти бокс – окно, стол и стул. Чернявый сказал:
– Садитесь, пожалуйста. Вот чернила и ручка. – Он выдвинул ящик стола и вынул оттуда несколько бланков протокола допроса. – Пишите. По существу дела показать могу следующее: такого-то числа такого-то месяца во столько-то часов я узнал от директора Центрального музея – фамилия! – что в музей поступил золотой клад, содержащий... ну и дальше по порядку, что именно поступило. Установочные данные заполним потом. Через полчаса я зайду. Подпишу вам пропуск – сговорились?