Он ушел, осторожно притворив дверь.
И Зыбин подумал и стал писать. Сначала написал об обстоятельствах находки и затем о том, что, конечно, находка уникальна, ничего подобного ни в Казахстане, ни в Средней Азии никогда еще обнаружено не было. Что, однако, все выводы о находке и ее ценности являются только предварительными. Для здравой оценки требуется провести ряд анализов, получить специальные консультации и, в частности, разыскать само место. Дальше он писал о том, что сделать это будет чрезвычайно трудно, поскольку по несчастливой случайности – а они всегда преследуют археологов! – очевидцы исчезли. Но трудно ведь не значит безнадежно. Находку сделали не в пустыне. Имеется археологическая карта Семиречья. Кое-что, может быть, можно будет извлечь из анализа показаний очевидцев: по ряду признаков можно думать, что самое главное – способ захоронения и обстоятельства находки – они изложили правильно. Все остальные их рассказы по ряду причин доверия не вызывают. Но нужна крайняя осторожность. Самое славное теперь – не вспугнуть. Археологическое золото трудно появляется на свет, но очень легко проваливается сквозь землю. Примеров тому тьма. И тут сразу же нужно сказать: конечно, ни о каких двадцати пяти килограммах золота и о пятидесяти килограммах серебра говорить не приходится, ибо мы имеем дело не с погребением, а с тайным укрытием трупа. Какая трагедия произошла в степи почти две тысячи лет тому назад, сказать невозможно. Может быть, что-нибудь прояснится позже, когда будут привлечены письменные источники (например, китайские летописи). Может случиться и так, что по мере пополнения наших знаний о древних усунях мы поймем, что означает такое вот ни на что не похожее погребение (если выяснится только, что это все-таки погребение), но сейчас все, связанное с происхождением находки, совершенно неясно. Поэтому и делать какие-нибудь предположения о ее составе (килограммы драгоценных металлов) дело крайне рискованное и даже бесполезное.
Он подписался, а потом подумал и сделал следующий постскриптум: переходя к вопросу о персональной ответственности, надо сказать, что самая постановка его совершенно бессмысленна. Предугадать поступление случайной находки невозможно. Вряд ли было возможно также предвидеть преступный маневр с паспортами. Впрочем, он при этом не был. Вот все, что он может показать.
Засим: старший научный сотрудник и зав. отделом археологии...
Он отложил ручку и поглядел на часы, времени еще оставалось час. Он снял трубку, вызвал коммутатор, сказал, что ему нужен товарищ Зеленый.
– Номера не знаете? – спросила трубка. – Даю опергруппу.
А опергруппа вдруг в ответ заговорила упругим женским голосом:
– Зеленый будет минут через пять. А кто его спрашивает?
Он ответил кто, и тогда его спросили, а готов ли документ. Он ответил, что готов и что он очень торопится.
– Я сейчас к вам зайду и подпишу пропуск, – сказала трубка.
Вошла высокая, молодая, тонкая и стройная брюнетка с гладкой прической. На ней был милицейский китель.
– Ну, все готово? – спросила она, улыбаясь.
У нее была ясная улыбка, гибкий полнозвучный голос, спокойное, ясное и чистое лицо. Совсем не верилось, что она из опергруппы.
– Вот, пожалуйста, – сказал Зыбин.
Брюнетка взяла лист допроса, села и стала его читать. Читала и покачивала головой. Но выражение ясности, ласковости и какой-то тихой насмешки так и не сходило с ее лица. Прочла до конца и положила протокол.
– Очень интересно, – сказала она. – Прямо роман. Но я ведь совершенно не в курсе всего этого. Не расскажете ли мне в двух словах, в чем там дело? Вот вы пишете про укрытие трупа. Это что, убийство?
Он засмеялся.
– Как ваше имя? – спросил он.
– Валентина Сергеевна, – ответила она.
– Так вот, этому убийству, Валентина Сергеевна, повторяю, уже более двух тысяч лет. Так что им придется все-таки заниматься не вам, а археологам. А суть дела вот в чем... – И он очень коротко рассказал все, что касалось находки.
Она слушала его не перебивая.
– Все это страшно интересно, – сказала она, когда он кончил. – Действительно, совсем по Пушкину – похищение Людмилы Черномором с пира. Очень интересно. – Она подумала. – Вы написали про череп, а он целый? Никаких признаков насилия на нем нет?
Он покачал головой.
– Ровно никаких. Но она была очень красива. А красавиц, очевидно, бьют в сердце.
Она снова улыбнулась.
– Да, если убил мужчина. Если убила женщина – дело обстоит иначе. Соперниц часто уродуют. Но женщина вряд ли могла увезти труп так далеко. И, конечно, тело не было брошено просто так – иначе его бы расклевали птицы. Значит, в укрытии тела участвовало несколько человек. Вы же говорите о глыбине. Но опять-таки: как бы тогда уцелело золото?
– Не знаю, – ответил он. – Тут все может быть.
– Это так, – согласилась она. – Но давайте рассуждать и дальше. Убийца отвозит труп за сто верст (кстати, зачем? Это, пожалуй, непонятнее всего) и прячет там под камень. Значит, вероятно, место было подготовлено. Тогда это убийство с заранее обдуманным намерением, так?
Он засмеялся.
– Никак не могу привыкнуть к этим вашим бойким словечкам. Нет, тут они не подходят совершенно, и прежде всего: мы ничего пока не знаем. Вот будем копаться в книгах, изучать карты и, конечно, ездить, лазать, искать. Облазаем всю Карагалинку, может, и наткнемся на что-нибудь подобное. Только для этого нужно, чтобы шуму и звону было поменьше, а вот я уже вижу, что вы пошли хватать дантистов.
Она усмехнулась:
– Мы же милиция!
В это время зазвонил телефон.
– Лейтенант Аникеева слушает, – сказала она в трубку. – Да, товарищ Зеленый! Да, написано и подписано! («Мне некогда», – быстро сказал ей Зыбин.) Вот товарищ Зыбин говорит, что ему очень некогда. Товарищ Зыбин, пожалуйста...
И она сунула ему телефонную трубку.
– Георгий Николаевич, – сказал Зеленый очень вежливо с другого конца провода, – мне очень жаль, но немного подождать вам все же придется. Мы еще с вами не кончили разговора. Вот в вашем распоряжении телефон. Позвоните по ноль один и объясните, что задерживаетесь. Только, пожалуйста, без всяких подробностей. А я приду сейчас же, как освобожусь. – И Зыбин услышал, как по ту сторону звякнула трубка.
«Боже мой, – подумал Зыбин. – Значит, опять я ее не увижу. Боже мой, боже мой, как у меня всегда по-дурацки складывается. И что им от меня только нужно?» Тут он вспомнил, что в кармане у него браунинг, и его передернуло.
– Слушайте, – сказал он умоляюще. – Мне нужно было бы забежать в музей, ну хоть на пять минут. У меня, понимаете, ключи. Люди не смогут уйти домой. Я вернусь сейчас же.
Она подумала.
– А вы не опоздаете? – спросила она. – А то позвонит полковник, а вас не будет.
– Ну честное-пречестное, – он даже руки сложил на груди.
– Хорошо, давайте тогда пропуск, – решила она и вынула ручку. – Как какой? Ну тот, по которому вы прошли.
Он пожал плечами.
– Нет, должен быть пропуск. Поищите в кармане. Нет? – Она подошла и слегка подергала ящики стола. Они были заперты. – Без пропуска вы пройти никак не могли. Значит, пропуск остался у старшего лейтенанта.
– Что ж тогда делать? – спросил он растерянно.
Она слегка развела руками.
– Тогда только ждать. Вот телефон, позвоните кому нужно. Сначала позвоните 01.
Он снял было трубку и вдруг положил опять.
– Ах, в какую историю вы меня запутали, – сказал он с горечью, – ах, в какую.
Она слегка развела руками.
Он позвонил директору домой. Ему сказали, что Степан Митрофанович еще не приходил. Позвонил в кабинет директора – к телефону никто не подошел. Позвонил в бухгалтерию – ему ответили, что директор был, но его только что куда-то вызвали. Позвонил электромонтеру Петьке – на месте его не оказалось. Оставалась, следовательно, одна Клара – и та, вероятно, уже ушла.
«Да, уж если не повезет, так не повезет», – подумал Зыбин. С минуту он просидел так, опустив глаза на крышку стола, а потом вздохнул и взглянул на лейтенанта Аникееву.
– Если уж не повезет... – сказал он ей тяжело.
– А что-нибудь очень важное? – спросила она его сочувственно, даже несколько по-женски.