Шефнер аккуратно подвинул ее и прошел внутрь. Судя по голосам, Петер и Софи были в гостиной. Дверь была приоткрыта, поэтому Шефнер смог оценить ситуацию, не привлекая к себе внимания.
На щеке Петера краснел след от удара, и по тому, как Софи потирала руку, было понятно, что била именно она, и всерьез.
— …как в твою дурную голову могла прийти мысль беспокоить моего деда, когда он так болен! — полным ярости голосом говорила она, впрочем, не срываясь на крик.
— Он сам заговорил об этом! Что я должен был ему сказать?
Мартин поморщился. Его племяннику не хватало убедительности и навыков, чтобы успокоить разъяренную девушку.
— Правду! Но никак уж не врать о нашей будущей помолвке. И не устраивать перед ним эту унизительную сцену. Использовать моего деда, чтобы заставить меня согласиться на твое предложение… это низко даже для тебя.
— Я не использовал мастера. Ты же слышала его! Он хочет знать, что у тебя все будет хорошо. И он спросил, какие у меня планы по поводу тебя. Разве я должен был врать?
— Что же ты о своей невесте не сказал? Или о Марте?!
Судя по всему, мальчик сделал Софи предложение на глазах у ее деда, тем самым загнав девушку в угол. Это могло сработать с кем-то другим, но не с чародейкой из рода Вернеров. Хотя Мартин полагал, что Петер не врал — не было у него злого умысла.
Представление нужно было заканчивать. Мартин постучал о косяк двери и зашел внутрь. София ожгла его злым взглядом.
— Прошу прощения. Вынуждена вас покинуть, — голос у нее дрожал. — Надеюсь, ваш племянник, господин Шефнер, меня больше не побеспокоит!
Петер рванул было за девушкой, но Мартин жестко схватил его за локоть.
— Не делай все еще хуже. Иди домой.
Во взгляде Петера было столько усталости и тоски, что пальцы Мартина разжались, отпуская руку юноши.
— Софии не до тебя, — уже мягче сказал Мартин. — Если не можешь справиться со своими проблемами, не втягивая ее, то лучше не мешай.
— Мои проблемы… — пробормотал Петер. — Я решу их. Обещаю.
Едва ли то, что он имел в виду, могло понравиться Мартину, но он предпочел промолчать.
Я почти неделю не выходила из дома, воспользовавшись академическим отпуском. Восстанавливалась физически и душевно, читая книги и подолгу глядя в окно на пустой задний двор. Возвращаться к работе не хотелось, будто я в один момент охладела к артефакторике. Пару раз приходил Петер, но его я не впускала. Шефнер-старший тоже заглядывал. Выпивал со мной чашку чая и, вежливо раскланявшись, уезжал. Вопросов о том, когда я вернусь к работе, не задавал.
Пожалуй, если бы не Мартин Шефнер, я бы совсем заросла мхом и едва ли поднималась с постели. А так приходилось приводить себя в порядок и играть с ним в чаепития. Единственный раз, когда я пыталась отговориться плохим самочувствием, он вновь привез доктора и — пока тот меня не осмотрел, отказывался уйти. Самое грустное, что когда я пожаловалась приехавшей Кати на слишком властного гостя, та его поддержала. И что мне оставалось делать? Не пускать его не представлялось возможным. Да и на что было жаловаться — «Помогите, глава СБ заставляет меня угощать его чаем»?! Бред.
Жизнь продолжалась, хотела я того или нет. И преподносила сюрпризы. Первым из них было внезапное желание барона фон Гревеница навестить свою племянницу. Внезапным оно, впрочем, стало по моей вине.
В этот день мой поздний завтрак начался в два часа дня. Я читала утреннюю газету, вяло ковыряясь вилкой в блинчиках с вишневым вареньем, когда в дверь позвонили. Кати находилась в другой части дома и не слышала трели звонка, поэтому я вздохнула, запахнула дедов махровый халат и пошла проверять, кого принесла нелегкая. И Петер, и его дядя в это время были заняты.
Подойдя к двери, я встала на цыпочки и заглянула в глазок. Немолодой господин с грустным лошадиным лицом, одетый в унылый серый фрак, показался мне смутно знакомым. Один из клиентов деда? Я приоткрыла дверь, не снимая цепочку, и самым холодным тоном спросила:
— Чем я могу вам помочь?
— София, это ты?
Охнула, внезапно узнавая. Когда в последний раз его видела, я даже не была еще студенткой. Поспешно открыла, впуская дядю в дом.
Дядя Клеменс, старший брат моего отца, мало изменился за эти годы. Разве что стал еще суше и сутулее, чем раньше, но все так же выглядел больше похожим на чиновника средней руки или адвоката, чем на главу древнего аристократического рода. Было ему сейчас около сорока пяти. Его жена умерла около двадцати лет назад, но он так и не женился и не обзавелся потомством. Человеком он был добрым, но слегка… занудным, что ли. И весьма консервативным.