Я дернулась, попыталась вырваться, но тут же замерла, расслышав:
— Тише.
— Отпусти, — едва слышно прошептала я, но меня расслышали. Запястья мои отпустили и я
тут же поднялась. Свернув клубок нитей, повесила светлячок.
Колдовалось здесь на редкость легко, но вот только меня это не радовало: нити магии здесь были почти все сплошь темные, как на кладбище. Даже мне, привыкшей к погостам, здесь было неуютно, хотя, надо признаться, резерв здесь восстанавливался просто замечательно. Еще утром я не могла почти ничего, а сейчас не то, что этот озаривший знакомое лицо светлячок — даже горы могла бы свернуть.
Но пока мне было достаточно магического огонька, озарившего мужские черты, тенью сделавшего их более резкими и более хищными. Такими знакомыми и незнакомыми одновременно. Словно это был он — тот, кто дрался со мной бок о бок и вернулся за мной в горящий лес, и не он — грозный демон, приближенный к Повелителю.
Я смотрела и… молчала.
Еще утром у меня была тысяча вопросов. Еще утром я хотела найти Эрударена, чтобы стребовать с него ответы, услышать его объяснение или оправдания. Или хотя бы просто увидеть.
А сейчас же… сейчас же я поняла, что мне все это не нужно. Слишком большая пропасть между нами лежит, и эти ответы мне ничего не дадут. Лишь принесут боль.
Любила ли я его? Пожалуй, да. Здесь и сейчас, в кромешной тьме, озаренной лишь маленьким огоньком, я могла себе в этом признаться. Как-то незаметно для себя, я влюбилась в этого… демона. И даже магия истинной пары ничего не смогла изменить. Я его люблю, без оглядки, без условностей, без всякой надежды…
Сможем ли мы быть вместе?
Я молча смотрела в полыхающие зеленью глаза и все более отчетливо понимала, что…нет. Даже если он сейчас признается в своих чувствах, даже если сейчас предложит вернуть кольцо — все равно, нам никогда не быть вместе. Мы слишком разные, и это огромная пропасть, которую едва ли можно одолеть.
Даже сама магия наша несовместима: я — темная, он же — целитель. Оттого и больно было носить ему мою тьму внутри себя, оттого не могла и я справиться с его светом.
Что уж говорить о расе и положении.
Связать себя со слабой человечкой, с той, кого они не считают равной себе — Повелитель ведь вряд ли Руану даст. Тот все-таки аристократ и довольно близкий родственник. Скорее всего, давно уже заключен договор с каким-нибудь древним родом, а если и нет, то всегда найдется нужная кандидатура — юная демонесса благородных кровей с нужными связями в качестве приданного. Такой монетой, как Эрударен, просто так на мелочёвку не размениваются.
Но даже если на минуту предположить, что он женится. Отмеренный мне срок слишком ничтожен, да и ребенка я вряд ли смогу выносить: кровь демонов сильнее человеческой крови, а, значит, дитя будет наделено светлым даром. Даром, который меня просто убьет.
И как бы больно мне ни было, как бы тяжело это ни было бы осознать — но истина, кристальная и отвратительно ясная состояла в том, что вместе нам никогда не быть. И это осознание крепло с каждой секундой, проведенной рядом с ним.
Потому и не нужны мне были его слова, его ответы. Они просто больше не имели значения.
— Уходи, — тихо попросила.
— Вир…
— Уходи…
На третью просьбу у меня не хватило бы сил: горло сжало спазмом, глаза подозрительно защипало. Но мужчина не заставил себя упрашивать. Он, хоть и поколебавшись, но поднялся. Видимо, все ждал, что я задам хоть один вопрос, или передумаю и позову обратно, но так и не дождался. И он сам не проронил ни слова, словно почувствовав, что стоит лишь начать, как разговор выльется в тяжелое, мучительное испытание для нас обоих, которое, скорее всего, обернется лишь бедой.
Когда Руан исчез в ночной тьме, я, потушив огонек, обессиленно опустилась на подушки и закрыла глаза.
Завтра я попрошу вернуть меня обратно. И послезавтра же вернусь к работе.
Возможно, я когда-нибудь выйду замуж и смогу все забыть.
Возможно, я даже буду счастлива.
Но, Ночь моя Хранительница, как же больно сейчас.
Как же мне больно.