Я резко шагнула вперед и замерла посреди поляны, ожидая, когда же барабаны забьются в такт плещущемуся рядом огню.
Возможно, это было не логично, возможно, это было неправильно.
Но если не танцевать для того, кто тронул твое сердце, зачем танцевать вообще?
барабаны не заставили себя ждать. Сначала над поляной разнесся тихий, неуверенный, едва уловимый ритм, но уже через секунду он окреп, вобрав в себя переливы пляшущего огня. Налился силой, наполнился зовом. И я откликнулась на этот зов: сначала мягко, тягуче, чувственно, призывно прогибаясь и скользя ладонями по своему освещенному отблесками пламени костра телу, а затем все более яростно, все первобытнее, в такт бьющимся в агонии барабанам. Все более неистово и страстно. Не ограничивая себя никакими условностями, никакими нормами, забыв о том, что я — благородная леди. Сейчас мой танец бесстыдно соблазнял, звал, обещал наслаждение.
Это был танец страсти и обольщения, танец огня, танец жажды, за каждым движением которого следил внимательный, напряженный, немного затуманенный взгляд Руана.
Призыв для одного единственного человека, перед которым тот не смог устоять: стоило лишь мне, ступив на небольшую приступку у алтаря, опереться коленом рядом с бедром мужчины, как он потянулся навстречу, совсем забыв об оковах. Ну а я… ну а я мягко скользнула обнаженной грудью по его груди и впилась в губы поцелуем. Но лишь на миг, чтобы в следующую секунду, вырвав из груди Руана стон разочарования, дразня, чуть отпрянуть. Ровно на столько, чтобы он не смог дотянуться. А он пытался: зазвенели звенья цепи, когда мужчина яростно, раздосадовано дернул их, не в силах добраться до лукаво улыбающейся ведьмы, чьи губы и чье тело было так близко и так недоступно.
Я мягко, дразня, скользнула пальцами по его животу, чуть царапнула кожу, заставив мужчину едва ли не зарычать от бессилия и вновь рвануть цепи, и опустилась вниз, обхватив своими бедрами его бедра.
Ночь, ритм барабанов и близость Руана опьяняли, но еще больше пьянила его беспомощность, осознание того, что сильный, жесткий, самовольный мужчина сейчас полностью
Я моей власти, что он подчиняется мне, моим рукам, что он тянется за моими прикосновениями. Яростно, зло, желая вырваться и наказать зарвавшуюся ведьму, что заковала его в оковы и теперь дразнит, распаляет легкими касаниями и поцелуями, обещает, но не дает. И будь его воля, извивалась бы я сейчас уже под ним, кричала бы от стремительных, страстных ударов, которыми бы он вбивался в мое тело, даря наслаждение и наказывая за то, что играла с ним. Будь его воля, я не сидела бы просто так на его бедрах, а уже была бы пронизана его естеством. Впрочем, этого мне уже хотелось и самой: ощутить его внутри себя, заглушить ту тянущую, ноющую пустоту, унять сладкую боль, собравшуюся внизу живота. Хотелось жгуче, нестерпимо, так что я едва, слишком резко рванув, совладала со шнуровкой его штанов, вновь вызвав больше похожий на рык беспомощный стон мужчины. А потом, приподнявшись, откинулась назад и, закрыв глаза, мягко, осторожно опустилась, впуская его в себя, утверждая окончательно над ним свою власть, овладевая им… Но лишь на миг! Потому что в следующее мгновение сильные жесткие руки подхватили меня под бедра и слегка подбросили вверх, чтобы тут же вернуть обратно. Судорожно вздохнув, я распахнула глаза, чтобы встретиться с абсолютно ясным взглядом Руана, который со злой улыбкой сейчас и удерживал меня, задавая темп и заставляя хрипло стонать от нахлынувших ощущений.
Как он сумел освободиться?! А глаза… в них же не следа дурмана! И когда вокруг нас успела вспыхнуть огненная завеса, отделив нас от остального мира?
Впрочем, долго раздумывать над этими вопросами мне не дали — острый, резкий поцелуй вообще выбил все мысли из головы… Ну а после… наверное, зря я его дразнила: месть вырвавшегося на свободу мужчины была долгой, страшной, выматывающей, но такой сладкой. Мне не простили ни единого прикосновения, ни единого взгляда, ни единого движения в танце, заставив расплатиться за все. Но мне отчего-то это так понравилось… Понравилось видеть страсть в его глазах, понравилось слышать свое имя из его уст, понравилось чувствовать его
прикосновения — бесстыдные, мучительно-сладкие, дурманящие, желанные; понравилось ощущать его внутри, быть наполненной им, сливаться с ним, ощущать единым целым…
Понравилось чувствовать себя желанной. Во всех смыслах.
И я ни одной секунды не жалела, что остановила кинжал.
Глава 20
— Виррин, — Ольха подобрала юбку и осторожно опустилась на край купели, в которой бил горячий источник и в котором я лежала, как в ванной, — как ты себя чувствуешь?
Меня привели сюда сразу после обряда: накинули на плечи плащ и почти что унесли, ничего не дав даже сказать. Впрочем, вряд ли я бы сказала бы что-то ценное: слишком вымоталась. Да и обряд, коим это действие и было, силы во имя Ночи-Хранительницы вытянул прилично.
— Пусто, — прислушавшись к себе, ответила я женщине. Вместе с кровью, что я принесла в жертву, ушла и магия, оставив внутри тянущую холодную пустоту. Туманящая голову и путающая мысли страсть схлынула, обнажив в душе неясную тревогу. Ушел и огонь из крови, уступив место тяжелой усталости и легкой саднящей боли внизу живота.
— Это нормально, — понимающе кивнула ведьма. — Чтобы получить силу, надо отдать все, что есть. До последней капли.
— Не люблю быть без магии, — я поморщилась, — чувствую себя голой…
Все же без магии я слишком уязвима. Вспомнить хотя бы тот случай в городе. Если бы не Эрударен…
— Ольха, скажи, а Руан…
— Руан?
— Тот мужчина… он где?
— Где? — задумчиво повторила женщина. От нее явно не укрылось то, что я периодически нет-нет, да поглядывала на тропинку, ведущую сюда, словно ждала кого-то увидеть. Вот только с ответом она почему-то медлила. — В другой купальне, — наконец, ответила она.
— Так я пойду… — я резко села, но мягко легшая на плечо рука не дала мне подняться.
— Не надо, Виррин. Не стоит. Ты устала…
— …Там и отдохну.
— И он не один.
— Не… — я запнулась, нахмурилась. Слова Ольхи больно резанули по горлу, сдавив.
— Он — красивый мужчина, многим понравился. Девушки посчитали, что ты уже получила свое. Так почему бы и им не попытать счастья?
Действительно, кто я ему. Мы не клялись друг другу ни в чем, ничего не обещали… Хотя может я зря себя сейчас накручиваю? Я невольно вновь взглянула на тропинку, что
вела от купален к обрядовой поляне. Может, он отверг их?
— Он спрашивал обо мне? — тихо спросила я, сама не зная зачем.
Ольха молча взглянула на меня. Протянув руку, сняла с волос еловую иголочку.
— Когда вы с Сельвиль пришли, ты спросила о старших, — чуткие пальцы скользнули по волосам и я, закрыв глаза, вновь погрузилась в воду. Ведьма не ответила. Но почему-то вновь спрашивать мне не хотелось, и я малодушно ухватилась за новую тему. Лишь бы не думать.
— Там в сумке лежит рецепт. Я хотела спросить, может ли кто-то его сварить.
— Он настолько сложный? — я чуть приоткрыла глаза, когда услышала шорох ткани. Ольха отложила в сторону мою сумку и осторожно развернула лист. Читала она его на удивление долго, хотя в нем было не так уж и много.
— Занятное снадобье, — наконец, отозвалась она. — Где ты его взяла?
— Декан наш дал, — я вскинула взгляд на Ольху. — Сказал, что оно может помочь. С ним что-то не так?
— Слишком сильное для человека, — аккуратно сложив бумагу, женщина осторожно ее положила на колени. — Его почти наверняка убьет. Да и оборотня тоже. А вот дракона или демона… Впрочем, лучше спросить у Верховной. Я узнаю. А ты пока, — Ольха поднялась, — отдыхай, Виррин.
\endash кивнула, собираясь последовать совету Старшей, однако, этому не суждено было сбыться: отойдя на несколько шагов, Ольха остановилась и обернулась, явно что-то вспомнив.
— Виррин, скажи… а давно на тебе метка демона стоит?
— Метка? — я непонимающе взглянула на женщину. Какая еще метка?
— Своеобразный маячок, по которому можно найти человека… Впрочем, вряд ли ты знала. Он хорошо укрыт.
— Ольха, кто его может поставить? — чуть охрипшим голосом спросила я. А внутри все застыло в ожидании ответа.
— Настолько глубоко — только близкий. Причем, судя по тому, как он тщательно скрыт, в этот момент тебя еще чем-то отвлекали, чтобы ты не заподозрила: яростным спором, поцелуем, в общем, любой сильной эмоцией.
— Вот как, — протянула я. Вот, значит, как он нашел нас. — Он ведь не спрашивал, да?
— Не спрашивал, — поняла меня с полуслова Ольха. Я медленно кивнула и опустилась в воду.
Да и действительно, зачем ему я, если он уже получил все, что хотел?
Мне хотелось думать, что это не так, хотелось верить, что я всего лишь надумываю, но
было слишком много совпадений. Мимолетные, словно бы просто пришедшие к слову вопросы о ведьмах. Ухаживания, все более настойчивые и смелые с каждым приближающим шабаш днем. И, конечно же, тот поцелуй на башне. Именно тогда он, скорее всего, и поставил метку. Когда я слишком отдалась ощущениям, слишком расслабилась, чтобы заметить, что скользнувшие в замысловатом рисунке по шее кончики пальцев — это не просто затейливая ласка, а воздействие на ауру.
\endash резко села, так что часть воды даже выплеснулась из купели, и встряхнула головой. Хватит.
Так я в своих мрачных мыслях еще додумаюсь до того, что Эрударен знал, что его здесь
ждет, потому и влюбил в себя, чтобы я в нужный момент остановила обряд. И что именно поэтому он так быстро освободился от цепей и от дурмана. И что…
\endash яростно ударила ладонью по воде, словно разбив водную гладь, пыталась разбить и лезшие в голову мысли, и стремительно поднялась. Надо поговорить с Руаном. Всему этому должно быть объяснение. Простое, незамысловатое, самое что ни есть обыденное. И смысла надумывать себе что-то, пока я его не услышу — нет.