\endash жертву пролитой кровью.
почти сразу же вышедшую из-под моего контроля. Хотя, откровенно говоря, я и не пыталась даже ею управлять: разбушевавшаяся магия разом выпила у меня все силы, и я просто рухнула на колени на вздрогнувшую мостовую: там внизу, под нами взметнулась, забурлила река. Расхлесталась, яростно бросилась на камни моста, загрохотала, опадая, чтобы тут же вновь взметнуться.
По каменной мостовой поползли трещины, зазвенели впаянные в камни магические стекла, задрожали стены близлежащих домов. А в следующий миг мост стал стремительно рушиться: целые куски кладки, оторванные магией, один за другим с грохотом стали исчезать во взбесившейся реке. А вместе с камнями исчезала в бурном потоке и мертвая армия: хотя мне показалось, что мгновения растянулись на вечность, однако все произошло настолько быстро, что спастись тем, кто был на мосту, было просто невозможно. Даже лич не успел ничего сделать: отпущенная мною магия стремительно сметала все на своем пути.
Когда камень под ногами у меня треснул, разлетелся щебенкой, рефлекторно дернулась в сторону, но спастись не сумела: трещина стала стремительно разрастаться. Жалобно заскрипели перила, с противным звоном где-то рядом лопнуло магическое стекло и нас обдало стеклянными осколками вперемешку с брызгами. Мостовая под нами основательно вздрогнула, застонала в последний раз и рассыпалась, увлекая вместе с обломками в беснующуюся внизу воду.
Я вскрикнула и сжалась, понимая, что сейчас на меня обрушится каменный дождь. И если он не убьет, то доканает река, с радостью растерзав того, кто так дерзко ее поднял.
Радовало только одно, что ни Катрин, ни Руан не попадут вместе со мной в ледяную воду: в тот момент, когда мостовая ушла у меня из-под ног, сработало два портала — один активировала со своего браслета Катрин, а второй я, когда защелкнула на чужом запястье. Конечно, разбушевавшаяся магия, скорее всего, сбила настройки порталов, и обоих выкинет абсолютно неизвестно где, но они хотя бы будут живы.
Чего не скажешь обо мне: я не успела сориентироваться в царившем хаосе, и неожиданно сильный удар об воду выбил из меня дух. Река тут же подхватила потоком, больно ударила об камни, завертела, так что я тут же наглоталась воды и потеряла всякое представление, где в этой круговерти верх, а где низ; протащила по обломкам и кинула под самый рушащийся мост. Рядом, чудом не задев, рухнул огромный кусок брусчатки. Вспенив и без того беспокойную воду, упокоилась на дне секция ажурных перил. Царапнув кожу, исчез в бурлящих недрах осколок камня. А вместе с ним и я: река меня вновь подхватила, проволокла под водой и вытолкнула наверх, в оглушающий грохот.
Вот только на этот раз чуда не случилось: сильный удар по затылку заставил сознание померкнуть.
Глава 24
Мне всегда нравились сны, приходящие под самое утро. На самой грани яви и дремы. Яркие, красочные, и столь необычные: с одной стороны реальность словно плавится в твоих руках, ты можешь делать все, что хочешь, ты можешь быть, кем хочешь, ты — творец, и любые законы мироздания подчиняются лишь твоему сознанию — вольному или неосознанному. С другой стороны ты уже знаешь, что это сон, потому даже самый страшный кошмар не страшен — всегда можно проснуться, всегда можно напомнить себе, что это — всего лишь игры разума, сновидение.
Мне всегда нравились рассветные сны…
Вот и сейчас я плыла в одном из них — на грани сознания, на грани яви, на грани тьмы.
Укутанная мягким теплым покрывалом из тьмы без звезд моею покровительницей — Ночью.
Овеянная её уютной тишиной. Ни костров, коими так любят пугать грешников жрецы Пресветлого дня, ни страшных духов, терзающих несчастных, ни пронзительных криков и слезных просьб о пощаде — ничего не нарушало мой покой, мое посмертье.
Лишь тьма и тишина, в которой так лениво и в то же время так легко думается.
том, смогли ли спастись Катрин и Руан. И если за магистра я не переживала совсем — Катрин Далькре была намного сильнее, чем могло показаться, — то вот за молодого мужчину… Не была ли моя жертва напрасной? Не зря ли я разменяла свою жизнь на их свободу? И ведь я знала, что платой будет именно жизнь. Иначе было просто нельзя — мы бы не выбрались оттуда.
Никто.
Даже если бы я поверила личу и действительно убила бы Руана, как шептали мне голоса, нам бы не позволили уйти. Одной из причин было то, что две магини для короля мертвых были бы прекрасной пищей — при должном умении вытянуть у нас сначала магию, а затем и жизнь для бывшего некроманта, некогда переступившего запретную черту, не составило бы труда. Но была
\endash другая причина — у мертвого кукловода был собственный кукловод. Тот, кто дергал самого лича за ниточки. Тот, чей разгневанный приказ убить разнесся над площадью, задрожал в разбитых стеклах, когда мой кинжал соскользнул вниз, так всерьез и не ранив мужчину.
И этот кто-то не собирался отпускать нас, ни живых, ни мертвых.
Поэтому был лишь один способ вырваться оттуда — отвлечь внимание, заставить лича потерять нить контроля, заставить его ослабить печать. И, к сожалению, даже если бы я направила на него всю свою освободившуюся от снятия браслета силу, у меня вряд ли бы что вышло — эта тварь не одно десятилетие копила силы, собирала из всей округи, высасывала из еще живой земли. Он обуздал бы мои силы за секунду. Обуздал бы и направил против меня — ведь именно этого он и ждал.
А вот с мостом справиться он не сумел, слишком быстрые и непредсказуемые были разрушения, слишком непредсказуемая стихия выбрана — вода. Оттого, как и я, рухнул в воду, разом потеряв все нити, за которые дергал. И хотя разбушевавшийся горный поток и каменный дождь из разрушающейся мостовой погубить, в отличие от меня, это почти бессмертное существо не могли, однако это дало ребятам время уйти порталами. А дальше уже как они сами распорядятся моим даром.
Надеюсь, Руан сможет окончательно сдернуть печать подчинения, и мои старания не пройдут зря. Не даром же я, в конце концов, так старательно гнала от себя любые хорошие мысли, пытаясь припомнить все обиды, все огорчения, всю боль от его слов и поступков. Так старательно, надо сказать, что в какой-то момент и сама поверила, что этот мужчина принес мне только страдания. Немудрено, что лич не почувствовал фальши и позволил подойти к себе.
Впрочем, теперь я все равно уже ничего не могу изменить. Лишь плыть в безмолвной и бесконечной темноте и тишине.
…Резкая, пронзительная боль вырвала меня из забытья, вытолкнула на поверхность сознания. Злая, ослепительная, сводящая с ума — она была повсюду, заполонила собой каждую клеточку, вытянула каждую мышцу, изломала каждую кость. Словно меня проволокли, нисколько не заботясь, по острым камням уступам. Впрочем, почему "словно" — река действительно же протащила, изломав тело, разбив об острые, отточенные течением, края скал.
Болело все — начиная от ног, которые казались мне одним большим синяком и ссадиной, до разбитого затылка. Каждый вздох давался с трудом и отдавался острой болью в грудной клетке — похоже, несколько ребер не пережили гостеприимства разбушевавшейся реки. Каждое движение откликалось раскаленным набатом в голове.
Но больше всего отчего-то пострадали руки — они сильно затекли и я их почти не чувствовала. Любые же попытки ими пошевелить отчего-то отзывались противным металлическим скрежетом.
— Наконец-то мы очнулись, — прозвучал насмешливый женский голос. Отчего-то сильно мне знакомый.
Разлепить глаза удалось с большим трудом — веки словно были вылиты из свинца.
— Ну здравствуйте, магистр Наррей, — по губам сидящей напротив меня на полу девушки скользнула язвительная улыбка.
Я дернулась и поняла, почему руки у меня затекли — они были скованны и вздернуты над головой.
— Здравствуй, Марика, — голос прозвучал хрипло и едва слышно, но на большее мое горло сейчас было не способно. Впрочем, девушка все равно услышала.
— Я не Марика, — красивое, по-аристократически утонченное лицо студентки, а вернее
сказать, моей тюремщицы, брезгливо скривилось. — Отвратительное человеческое имя! Впрочем, как и все человеческое.
— И кто же тогда ты?
— Так я тебе и сказала свое имя, ведьма, — криво усмехнулась девушка. — Удивлена, что я в курсе? Я вообще много о тебе знаю. Но, наверное, ты хочешь знать, как ты тут оказалась?
Я едва заметно — затылок тут же отозвался болью — кивнула. Не то, чтобы я слишком хотела знать, но пока Марика — за неимением другого имени я решила пока ее называть именно этим именем — рассказывала, у меня была возможность немного прийти в себя и осмотреться.
Девушку я узнала сразу, как только увидела. Да и не мудрено, если я ее не так давно видела. Еще и сама навещала в лечебнице, куда она попала после истории с арахнидами Кхаши. Да-да, Марика была именно той второкурсницей с факультета Воды, кою столь отважно защищали Алекс и Сандр на чердаке. И, пожалуй, едва ли не последним человеком, которого я ожидала здесь увидеть. Даже если бы здесь оказался бы наш декан, или даже сам ректор, я была бы меньше удивлена.
— Тебя вытащили из воды мои слуги, — девушка поднялась и порывисто стала мерить шагами выделенный мне небольшой закуток. Здесь когда-то должно быть, стояла решетка, отделявшая "камеру" от остального помещения, но сейчас о ее существовании напоминали лишь ржавые подтеки от метала на стенах и разбитые гнезда, в которых она была закреплена. Впрочем, отсутствие решетки нисколько не облегчало мне жизнь — ни освободиться, ни выбраться я все равно не могла: на запястьях, вздернутых наверх, красовались тяжелые антимагические кандалы, лодыжки же тоже украшали оковы, цепь от которых тянулась к кольцу в стене.
Но даже если бы мне удалось каким-то чудом освободиться и сбежать, на пути к свободе меня ждали тяжелая дубовая дверь и подземный лабиринт за ней, — ведь, судя по тому, что окон здесь не было, лаборатория, которая как раз и располагалась во второй части помещения, была под землей. Хорошая такая лаборатория, добротная. Хотела бы я себе такую в Университете… Всевозможные ингредиенты на полках, алхимический стол, котел, множество колб и различная посуда для зелий. А уж набор ножей…