ноги, белоснежный кусок ткани вокруг груди, такой же вокруг бедер, и серебряный пояс — это все, чем раньше довольствовались те девушки, кого вели на заклание в честь Ночи-Хранительницы. И это все, что сейчас было на мне в холодную, промозглую осеннюю ночь.
с откинула голову назад, уперлась затылком в мрамор и прикрыла глаза. Все безнадежно. Мне не выбраться отсюда живой. Взгляд отрешенно скользнул по цепям, по толстому металлу сковывающего руку браслета, по бледной бескровной коже, по тонким, ставшими почти прозрачными пальцам, на которых резким контрастом выделялось кольцо с ярким зеленым камнем. И, похоже, даже оно уже предвещало мне лишь беду и боль впереди — к изумрудному огню в глубине камня добавились всполохи тьмы.
— Проснулась? — прозвучал откуда-то сбоку голос Марики, и я нехотя отвела взгляд от кольца. — Как тебе твой наряд? — глумливо поинтересовалась девушка. Сама она была одета не в пример лучше и теплее: кожаная куртка, с воротником, подбитым мехом черной лисицы, плотные штаны и высокие сапоги грели явно значительно лучше, чем тонкая ткань, обернутая вокруг меня.
— Ты несколько отстала от моды, — пожала плечами, — на пару тысячелетий.
Именно этот наряд, кстати, и стал причиной моего пробуждения: тонкая ткань не могла послужить хоть какой-нибудь защитой ни от холода, исходящего от камня, к которому я была прикована, ни от осеннего ночного воздуха, отличающегося исключительной свежестью.
— Возможно, — согласилась Марика и, чуть склонив голову на бок, окинула меня насмешливым взглядом. — Но уж больно оно подходит и к месту и к драме, что скоро тут развернется. Ведь Ран уже вскоре тут будет, я уже чувствую его.
Девушка отвернулась, окинула взглядом зал, будто действительно ожидала, что Руан выйдет из тени колонн и встанет перед ней. Спокойный, уверенный, холодный, излучающий силу.
— Как думаешь, — нарушила задумчивую тишину Марика и с легким глумливым прищуром взглянула на меня, — что выберет он? Что окажется для него важнее? Ты или вот этот маленький камень, — тонкие пальцы подцепили цепочку и вытащили из-за ворота прозрачный, как горный ручей, камень в серебряной оправе. Идеальные точеные грани, на которых переливался лунный свет, так и манили, так и влекли к себе. Все, кроме одной, выщербленной, сколотой.
Я отвела взгляд.
Что выберет Руан — артефакт, сильнейший источник магии, один из символов власти, который они же и потеряли, и который, судя по Марике, в недобрых руках мог стать источником больших проблем, или же просто увлечение? Возможно, и не мимолетное, но все же… Всего лишь игрушку, как сказала моя тюремщица.
Пожалуй, ответ я знала. Ведь, окажись я на его месте, как бы горько и тяжело мне не было, как бы ни ныло сердце, и стонала душа, я бы выбрала камень.
Очень редко в жизни предлагается выбрать из хорошего и плохого. Чаще жизнь, зло усмехаясь, подкидывает отвратительный выбор из двух зол. И нет единого верного рецепта, нет правильного решения. Каждый выбирает сам, исходя из своих принципов, своего эгоизма, своей темной сущности. Кто-то задумывается о последствиях, а кому-то они не важны. Для кого-то
есть "потом", а для кого-то — лишь "здесь и сейчас". Кто-то промолчит и не выдаст своих товарищей даже под пытками, а кому-то достаточно будет лишь показать инструменты, как он тут же все расскажет — ведь его жизнь ему важнее. Кто-то поведет страну к процветанию, а кто-то будет думать лишь о том, как набить себе карманы. И у каждого из них найдутся свои доводы, свои причины, почему был сделан тот или иной выбор, и чаши весов склонились в ту или иную сторону.
Для меня выбор был очевиден — если есть хоть призрачный шанс уничтожить Марику — стоит его использовать. Даже ценой жизни небезразличного тебе человека. И не только потому, что так велит долг перед Повелителем — а в его наличии у Руана я не сомневалась, — но и потому, что Марика — сумасшедшая. Даже если она сумеет занять престол, не сгубив при этом половину государства, это все равно ее не остановит. Такие, как она, не способны остановиться. Ей всегда будет мало, ей всегда будет казаться, что чего-то не хватает: мало золотых украшений, дворец слишком тесный, придворные кланяются не слишком низко… И заговоры, кругом одни заговоры, все хотят сгубить ее…
А с учетом того, что в ее руках будет еще и находиться мощные артефакты…
— Молчишь? — прервала мои размышления девушка. — Впрочем, можешь не гадать, сейчас мы сами все узнаем, — хмыкнула она и резко развернулась на каблуках. — Ну здравствуй, Эр'Атари Риар Да'Талэ Эран.
— Здравствуй, Эйя, — голос шагнувшего на залитый лунным светом пол молодого мужчины прозвучал с едва уловимой насмешкой, словно не Марика вынудила его сюда прийти, а он снизошел одарить ее своим вниманием. И этот факт не остался незамеченным девушкой — по лицу Марики пробежала едва заметная тень, а торжествующая улыбка стала чуть более натянутой.
— Где же ты потерял свои манеры, Эр'Да'Эран? — в притворном удивлении вскинула брови девушка. — Или этот жалкий мир настолько опутал тебя, что ты забыл все? Забыл как приветствовать равного тебя?
Я тихо хмыкнула — вот оно что. Марика назвала, скорее всего, полную или почти полную форму имени того, кого я знала как Руан. А он же ее, похоже, унизил, причем, знатно так, использовав для приветствия совсем короткое имя. Если вообще не кличку какую-нибудь. По крайней мере, мне с трудом верилось, что имя Марики настолько короткое. Особенно по сравнению с именем Эрударена.
Эр'Атари Риар Да'Талэ Эран. Я произнесла еще раз про себя это имя, медленно, пытаясь уловить ускользающие отголоски, поймать едва слышимые отзвуки. Покатала на языке, примеряясь и примеряя его к Руану.
Оно не было певучим, как эльфийские имена, но и не было резким, раскатистым, как драконьи. Слишком сложное для оборотней, и весьма непривычное для людей. Даже для восточных стран, откуда, как я раньше считала, прибыли ребята. Те, конечно, любили витиеватые длинные имена и заковыристые прозвища — причем чем замудрёнее — тем лучше, но имя Руана не было похоже ни на одно из них. Да что там, оно вообще не было похоже ни на одно из известных мне. И при том, надо сказать, очень даже подходило молодому мужчине. Мягкое и жесткое одновременно.
— Равного? — Руан подошел немного ближе и остановился, сложив руки на груди. Теперь он стоял едва ли не посреди зала, открытый со всех сторон всем ветрам… и любому удару. Прекрасно видимый, ничем не защищенный. И абсолютно к этому равнодушный. — Ты действительно думаешь, что я буду считать воровку, укравшую артефакт у правящего рода, равной себе?
— Укравшей? — улыбка слетела с губ Марики. — О, нет. Вернувшей себе то, что ей принадлежит по праву! Но, впрочем, пока это не важно. Ты ведь за этим пришел?
Девичья изящная ладонь взлетела вверх, и на цепочке, пропущенной между пальцами,
завертелся кулон. Серебряный свет лег отблесками на тонкие хрустальные грани, заиграл, маня и притягивая, на ажурной гравировке. В какой-то момент мне, убаюканной серебряными бликами,
даже стало казаться, что я могу различить слова, выгравированные где-то внутри, в глубине кристалла… Вот… чуть-чуть… еще немного вглядеться, еще чуть ближе оказаться…
— Ты же чувствуешь, что на меня он не действует, — внезапно, вырвав меня из серебряного плена и едва не заставив застонать от жгучего разочарования, прозвучал голос Руана. Я ведь почти… почти разобрала. Взгляд вновь скользнул по Марике, по ее руке, и вернулся к камню. Такому чистому, такому ясному. Несущему в себе кристальный свет и абсолютное знание. Знание, доступное каждому, кто лишь сможет прочесть гравировку, кто сможет заглянуть в глубину, постичь…
— Не так ли, Эйя? — вновь наполнил своды храма голос Руана. Только на этот раз чуть громче и чуть резче, словно мужчина пытался кого-то разбудить. Я с трудом отвела взгляд и затуманенным взором взглянула на нарушителя тишины.
— Чувствую, — раздосадовано поджала губы Марика и сжала кулон в ладони. И болезненное наваждение, жажда прикоснуться к свету, добраться до затаенных в глубинах знаниях почти тут же пропали.
Ночь моя хранительница, если уж меня так влекло к чужому артефакту, то кого же было Эрударену тогда, на площади, в мертвом городе? Его же должно было тянуть с непреодолимой силой. А он тогда шел медленно, едва ли ни через силу, словно пытался отвоевать каждый шаг и все же раз за разом проигрывал.
— Жаль, — с притворной грустью вздохнула Марика и спрятала артефакт. — Хотя я
предполагала, что ты что-нибудь придумаешь. И ты бы меня сильно разочаровал, если бы это было не так! Потому я тоже решила кое-что придумать на такой случай и перестраховалась. Ты, должно быть, уже заметил, что ко мне совершенно случайно попала наша дорогая преподавательница. И я в благороднейшем порыве даже спасла ей жизнь. Так вот, я предлагаю тебе сделку — ее жизнь, — девушка не глядя махнула в мою сторону рукой, — на твое служение мне. Что скажешь?
— Что скажу? — эхом отозвался Руан и впервые за эту долгую ночь взглянул на меня. Скользнул холодным, едва ли не ледяным взглядом, от которого захотелось зябко поежиться и передернуть плечами и… равнодушно отвел глаза. Яркая зелень, некогда дарившая тепло, сейчас обожгла, как обжигает лед, и сожгла всё. Я уже знала, что выберет Руан. — Мне она не нужна, — прозвучали моим смертным приговором слова мужчины. С тихим шорохом раскрылся тальх, который Эрударен все это время держал в руке, бесшумно высколзнули трехгранные лезвия. — Я пришел за камнем.
И хотя я знала, что так будет, что мужчине важнее будет артефакт — да что там, я бы сама, наверное, ровно так же поступила, будь я на его месте, однако все же, несмотря на все мои старания, на сердце разлилась горечь. От холодного взгляда, брошенного лишь мельком, от слов, от равнодушия.