— чуть прищурилась, стараясь разглядеть его через плывущую перед глазами пелену. Скользнула взглядом по темным волосам, перехваченным металлическими кольцами, по загнутым рогам с сапфировыми камнями — как мне казалось издалека — впаянными в кость, по темно-синим, затягивающим, словно бездна, глазам, жесткому подбородку, резко очерченным скулам. Взгляд сам собой сместился ниже к небрежно расстегнутому вороту темно-синей же рубашки, на секунду остановился на пальцах, украшенных перстнями, и вновь метнулся к лицу.
От этого мужчины веяло таким спокойствием и такой силой, что даже отсутствие хоть какого-нибудь завалящегося царственного обруча, хоть какого-нибудь захудалого медальона, не могло даже на мгновение сбить с толку — передо мной сидел, изучая меня с легким, едва различимым интересом, Повелитель.
Вот же меня угораздило… Или мне все это мерещится, как мертвой? Этакий бесконечный кошмар, в котором ни логики, ни хоть каких-нибудь адекватных законов реальности. И в котором, возможно, просто собраны все мои страхи.
Хоть бы и так, потому что кроме того, что сидящий передо мной демон был Повелителем, так он еще и был мои Нареченным. Тем, кого ведьмы всю жизнь пытаются найти и встретить кого считается большой удачей.
Я, честно говоря, никогда не верила в эти сказки, мне они казались не более чем романтической чушью о том, что где-то есть тот, к кому могло влечь без всякой причины. Рядом
— кем сердце начинало биться сильнее, душа наполнялась радостью. И рядом с кем мир сужался до одного человека… или демона.
И вот сейчас, глядя на чужое лицо, я внезапно поняла, что, возможно, и не сказки это вовсе были…
— Я жду объяснений, — негромко произнес демон, но в звенящей тишине его голос моментально наполнил весь зал. Я попыталась что-то сказать, но из сорванного от крика горла донесся лишь хрип. Впрочем, похоже ответа ждали вовсе не от меня: взгляд синих глаз скользнул по моему лицу и поднялся выше.
К тому, кто держал меня на руках.
Да-да, все это время в этом театре безумия меня держали на руках, а я настолько перестала воспринимать критически реальность, что даже этого не заметила.
Осторожно повернув голову, я буквально уткнулась в голую грудь. Спешно поднятые наверх глаза узрели разодранное в кровь плечо, потемневшую от пыли шею, чуть торчащие из-под верхней губы клыки, глубокую царапину на скуле, загнутые, покрытые каким-то рисунком рога с впаянными изумрудами, темные, с зеленым отливом, волосы… и ярко-зеленые, полыхающие магией глаза, столь знакомые мне.
Он что?.. Или это не он, а всего лишь мое воображение, мой кошмар?
— вновь взглянула на молодого мужчину, и собралась было задать вопрос, но не успела: он покачнулся и, пытаясь удержать равновесие, шагнул назад. Боль, на время свернувшаяся в клубок под солнечным сплетением, тут же встрепенулась. Перед глазами все поплыло и сознание, подарив мне напоследок видение упавшего на одно колено держащего меня на руках мужчины, померкло.
Насколько легко сознание покинуло меня, настолько же неохотно оно возвращалось. Я словно плыла под водой, то погружаясь в густую, прохладную тьму, никогда не знавшую ни единого луча света, ни малейшего звука, то поднималась к самой поверхности, залитую солнечным светом. В такие моменты мне казалось, что я даже слышу голоса — тихие, едва различимые, невнятные — так обычно шепчутся у постели тяжелобольного или умирающего человека, не желая нарушить его покой. Лишь единожды похожие на шелест ветра разговоры прервал спор. Но сколько я ни вслушивалась, разобрать о чем же спорили, так и не смогла. Лишь отдельные слова, не пожелавшие сливаться в фразы. Впрочем, у меня даже не было уверенности, что я правильно разобрала отголоски разговора — слова казались будто вывернутыми, неправильными, режущими слух своей кривизной, да и голоса были мне незнакомы.
Очнулась я внезапно, толчком. Распахнула глаза и непонимающе уставилась на вышитый серебряными нитями голубой парчовый балдахин над кроватью. В Университете у меня отродясь ничего над постелью не висело — все-таки там было не до излишеств, да и место не позволяло особо. У матери же в замке над кроватями были балдахины, но не такие: поскромнее, из ткани похуже, чем здесь. Да и не помнила я у нее такой замысловатый узор: у нас дома были вышиты банальные цветы, да птицы. Здесь же — широкое, раскидистое дерево, среди листвы которой просматривались целые миры. И чем дольше я вглядывалась, тем глубже, детальнее становилась картина, тем больше тайных мелочей открывалось взору.
— Вы проснулись, эррэ? — нарушил мою созерцательную деятельность грудной, необычайно красивый женский голос. Принадлежал он — я повернула голову на звук — невысокой демонессе. Ее облик — небольшие, аккуратные, загнутые, как и мужчин, назад рожки, собранные в сложную прическу песчаные волосы, раскосые глаза лунного цвета, чуть пухловатые губки, небольшой, курносый нос, миниатюрное, гибкое тело, изящность которого подчеркивало простое, струящееся платье глубокого зеленого цвета — тот час же всколыхнул в памяти все произошедшее со мной. Храм, поединок и… смерть.
— Эррэ? — вопросительно взглянула на меня демонесса, которую, похоже, мое молчание обеспокоило. — Как вы себя чувствуете?
— Хорошо, — выдавить слово из пересохшего горла удалось с трудом, но оно, как ни странно, соответствовало действительности. И хотя боль там, где вошел клинок, не ушла полностью, но она стала почти неощущаемой.
Я спешно потянула тонкую ночную сорочку наверх — благо одеяло, укрывавшее меня, надежно скрывала и обнажившиеся бедра, и оголившиеся живот.
Там, где раньше зияла отвратительная рваная рана, и торчали обломки ребер, сейчас остался лишь белесый выпуклый шрам. Не поверив своим глазам, я осторожно провела пальцами по коже, но… нет, это не было иллюзией или обменом — кожа была практически цела.
— Я рада, — вновь напомнила о своем присутствии демонесса, и я, стремительно опустив одеяло обратно, перевела на нее взгляд. — Меня зовут Линэль. Это сокращенное имя — вряд ли вы сможете произнести полное, — тут же пояснила она. — Повелитель приставил меня к вам, пока вы не поправитесь, так что со всеми просьбами обращайтесь ко мне. Если же меня не будет рядом, просто коснитесь кристалла, — девушка указала на небольшой камень, лежащий на прикроватном столике, — и придет кто-нибудь из служанок.
— Хорошо, — кивнула я и попыталась приподняться. Безумно хотелось пить и умыться. И если кувшина с водой в комнате я не наблюдала, то вот дверь, ведущую явно в уборную, заприметила давно. Хотя она была весьма неплохо скрыта за украшавшей стены драпировкой.
— Лежите! Не смейте подниматься, вам еще нельзя, — тут же шикнули на меня. — Я же сказала, что буду вам помогать. Сейчас принесу лекарства и обед. Или вы еще что-то хотите?
— Нет… Хотя, да, — поколебавшись, все же призналась я. — Умыться и… что такое — эрра?
— Эррэ? — мягко поправила меня демонесса. — Это обращение. Эррэн — к незамужней девушке, эррин — к замужней, а эррэ…
Кто такая "эррэ", похоже, узнать сегодня мне было не дано — девушка, взглянув куда-то мимо меня, замолчала на полуслове и присела, склонив голову, в глубоком книксене.
Мне же не было даже нужды оборачиваться, чтобы понять, кто остановился на пороге комнаты: сердце и так уже, прежде чем пуститься вскачь, пропустило несколько ударов.
— Повелитель, — тихо, с благоговением произнесла демонесса, подтвердив мою догадку.
— Можете идти, Линэль, — произнес мужчина и, пропустив мимо девушку, закрыл за ней дверь. — Эррэ Виррин? Как ваше самочувствие?
— Хорошо, — повторила я свой ответ и замялась. Потому что не знала, как обращаться к этому перенесшему к моей кровати кресло и опустившемуся в него мужчине. Не знала, как вести себя с ним. С одной стороны глупое сердце и проклятая связь с Нареченным настойчиво нашёптывали мне коснуться жёстких черт, провести пальцами по скулам, зарыться в волосы, утонуть в изумительно-глубоких синих глаза, ощутить на губах чужие поцелуи…И звать его мягко, по имени, которое услужливо подкинула мне память.
С другой стороны разум твердил, что все это — безумие. Он — Повелитель, и пусть даже не моей страны, однако такое поведение недопустимо. Даже если он и моя пара.
— Достаточно будет называть меня просто Повелителем, — разрешил мое затруднение мужчина и, подавшись вперед и опершись подбородком об кулак, а локтем — об кресло, внимательно взглянул на меня. Я же постаралась незаметно отодвинуться, потому что рядом с ним мне становилось тяжело нормально думать — все мысли так или иначе сводились к сидящему напротив мужчине. И меня это безмерно раздражало. Своей навязчивостью, своей предопределенность, своей беспардонной наглостью и безысходностью — всё, чем ты жил раньше, всё, чем дышал, дорожил, злой волею судьбы просто перечеркивалось. И ради чего? Ради здорового, сильного потомства.
Что ж у меня всегда все не как у всех-то? Сколько мечтали найти свою пару, сколько прожило, так никогда и не найдя ее, а я же… а меня же корежит, просто рвет на куски. Уж лучше бы я никогда его не видела.
— Как вам угодно, Повелитель, — нашла силы выдавить я из себя и отодвинулась еще дальше.
Тяжело ощущать себя предательницей, тяжело ощущать, что твое сердце тебя предало.
— Я рад, что вы чувствуете себя хорошо — значит, наши целители не зря старались. Признаться, были дни, когда одолевали сомнения.