Ректор, кажется, осталась довольна. Женщина кивнула, осмотрела студентов и спросила:
— Все считают так же?
Скромные возгласы согласия донеслись с разных рядов, и Леонор Райтон вновь кивнула. Она, видимо, вновь готовилась заговорить, и я уже успела смириться с перспективой нудной лекции о том, в чем состоят принципиальные отличия между магами различных стихий, следующего вопроса базового курса, однако одной фразы хватило для того, чтобы дыхание сбилось.
— Это ложь. Все эти годы вам врали, — ректор улыбнулась, видимо, оценивая реакцию присутствовавших, и продолжила. — Правда в том, что вы не знаете ничего о реальной картине мира.
Гул не прекращался, однако я не принимала участия во всеобщем обсуждении. Вместо этого внимательно смотрела на Леонор Райтон, которой, кажется, доставляло искреннее удовольствие наблюдение за нами.
Я была абсолютно уверена в том, что она знала, какой будет реакция большинства, а еще в том, что ректор не врала.
— Человеческое сознание, — выдержав паузу, продолжила женщина, — великолепная вещь, которая при необходимых усилиях может принять любую форму.
Вновь неодобрительный шепот, абсолютно не удививший ректора.
— Как прошло ваше детство? — вкрадчиво поинтересовалась она, когда шум голосов наконец стих. — Мисс Олленэйт?
Девушка, сидевшая в первом ряду, практически моментально поднялась со своего места и отчеканила:
— Временами приходилось очень тяжело, пару раз я даже думала о том, чтобы пойти на обрыв и не возвращаться.
Леонор Райтон кивнула, едва студентка закончила, и перевела взгляд на следующего студента.
— Мистер Стюарт?
Полноватый рыжеволосый парень незамедлительно поднялся со своего места и так же монотонно, как и говорившая перед ним девушка, ответил:
— Родители прекратили мое обучение в школе на втором курсе. С тех пор я практически не выходил из дома, хотя не мог не чувствовать общественное отвращение.
Слова, которые парень никогда бы не произнес по доброй воли, легко срывались с его губ, вызывая лишь довольную улыбку женщины.
— Мисс Деклэйн?
От звука собственной фамилии опешила, почему-то посчитав, что самое главное — не встречаться с ректором взглядом, однако голова словно по собственной воле поднялась, и вот я уже смотрела в ярко-синие глаза Леонор Райтон.
— Расскажите о своем детстве, — фраза прозвучала невнятно, словно донеслась из-под толщи воды, однако я отлично понимала, чего женщина от меня хочет.
— Семья… — тихо произнесла, несмотря на путавшиеся мысли. Я совершенно не хотела этого говорить, однако кто-то словно тянул слова щипцами, заставляя морщиться, но продолжать. — Брат, мама, папа. Они не позволили сойти с ума…
— Достаточно, — уверенный голос ректора, и клейкий туман в голове, совершенно непохожий на тот, что я успела ощутить по пути в «Мизерабль», моментально развеялся. Женщина вновь обвела студентов взглядом и повторила сказанное ранее. — Человеческое сознание… Подавляющее большинство из вас всю сознательную жизнь считалось изгоями. Конечно, есть и те, кто смог избежать такой участи, но это лишь исключение, настолько незначительное, что не требует коррекции.
Женщина вновь прервалась, дождавшись, пока стихнут очередные перешептывания. Сегодня она не призывала к дисциплине, давала возможность обсудить ее слова и, кажется, даже наслаждалась столь бурной реакцией.
Мне же абсолютно не хотелось принимать участие в беседе, полагаю, как и еще двум людям из аудитории. Столь бестактное вмешательство в мысли совершенно выбило из колеи, лишило желания интересоваться, вернуло грусть и тоску по дому, однако наряду с этим оно дало мне еще что-то. Кончик тонкой нити, которая вела к чему-то крайне важному. Важному настолько, что теперь я уже просто не смогу вернуть ход мыслей в нормальное русло до тех пор, пока не узнаю истину.