Но с другой, я понимала, что ни одно из этих действий не возымело бы ровным счетом никакого эффекта. Игры заканчиваются, когда тебе исполняется двадцать один.
Помимо полной неуязвимости, действующей до того времени, как ты пересекаешь порог академии, есть еще один обязательный момент. Ровно тогда, когда имя появляется в списке на зачисление, исчезает выбор. Что бы ни случилось, ты все равно появишься в учебном заведении к началу учебного года, и что-то мне подсказывало, что в случае с «Мизерабль» ответственные за переезд работники не будут особо церемониться, поэтому, поправив пиджак дорожного костюма, еще раз внимательно посмотрела на маму и уверенно заявила:
— Идем!
Она же в ответ немного задумалась, потом слабо улыбнулась и потянулась к шее, чтобы уже через несколько секунд сжать в ладонях амулет на тонкой цепочке.
Элегантная вещица не была простым украшением. Камень Стихии — удивительная вещь. Сам по себе величественно серый, но абсолютно бездушный, он буквально на глазах оживает в руках магов и магесс, безошибочно показывая принадлежность.
Сколько раз в детстве я без спроса брала кулон у мамы, надеясь, что рано или поздно в нем появится хотя бы слабый блеск. Затаивала дыхание, пропуская прохладный металл цепочки между пальцев, аккуратно проводя самыми их кончиками по изящной оправе, беззвучно кричала вселенной, прося наделить хотя бы жалким подобием силы, но все было тщетно. Однако, несмотря ни на что, Камень Стихии до сих пор казался мне волшебным и невероятно красивым. Даже лишенный магии он привлекал внимание своей холодностью.
Я не могла оторвать взгляд, наблюдая за волшебными метаморфозами. Еще пару мгновений назад амулет переливался сотнями оттенков синего, показывая мамину безоговорочную принадлежность к Воде, а теперь плавно потухал, словно засыпал.
Одно ловкое движение, и замочек защелкивается на моей шее, а кулон окончательно успокаивается, возвращая бесстрастное великолепие.
— А сейчас идем, — теперь мама выглядит куда решительней.
На городском вокзале кипит жизнь. Для такого дня подобное было обычным явлением. Пару лет назад мы с Феликсом тайком бегали смотреть на то, как разъезжаются по академиям будущие студенты. Шумные проводы, радость, толпы родственников и друзей. Тогда перспектива отправиться в «Мизерабль» казалась еще такой туманной, практически нереальной, что я позволяла себе с улыбкой наблюдать за тем, как смеющаяся молодежь прощается с родителями, а дети с восхищением смотрят на старших братьев и сестер, наверняка поскорее мечтая оказаться на их месте.
Сейчас же все выглядело абсолютно по-другому. Взгляды. Вновь взгляды, но в этот раз я вижу в них не только привычное презрение. Нет, оно никуда не ушло, просто смешалось с ранее незаметными жалостью и сочувствием, причем последнее относилось совершенно не ко мне.
Мама, держащая за руку Бруна, и папа с гордо вскинутыми головами шли по обе стороны от меня. Такими достоинством и уверенностью, с которыми шагали родители, не мог похвастаться ни один из присутствующих на вокзале людей.
Аккуратно обходя чемоданы, которые послушно парили следом за владельцами, мы прошли основное скопление людей и подошли к нужному пути. Даже здесь все указывало на мое отношение к изгоям.
«Мизерабль» — единственная академия, расположенная на севере страны. Единственная академия, не имеющая точного адреса. Оттуда нельзя было уехать домой на каникулы, туда нельзя было пригласить родителей. Официальная причина — сложная программа адаптации для особенных людей. Количество же неофициальных версий стремилось к бесконечности.
От веры в то, что бракованных людей ссылают в учебное заведение с условиями, непригодными для жизни, заканчивая самой простой. Никакой академии «Мизерабль» могло попросту не существовать.
Красивая легенда о возможности приобретения силы, созданная лишь для того, чтобы власть могла беспрепятственно истреблять уродов, подобных мне.
Так или иначе, через пять минут, когда отправится поезд до Блэкфилда — небольшого закрытого города на севере королевства, въезд в который был возможен лишь по приглашениям, заверенным самим правителем, определенность закончится.
— Мисс Деклэйн… — учтивый голос сотрудника станции заставил вернуть Бруна на землю.