— Пошли — кивнул Мячев, — приехали.
Он первым спрыгнул на землю. Пашка и Тимофей сошли за ним Вокруг стоял зыбкий сырой туман. Лучи прожекторов и сигнальные предупреждающие огни наполняли туман фиолетово-голубым и кроваво-розовым свечением. Впереди на добрую сотню метров нависала над головой черная громада перемычки, унизанная редкими гирляндами желтых фонарей. Где-то рядом скрежетала зубьями стальных шестеренок железная махина экскаватора. Мимо непрерывно проходили груженые и пустые самосвалы. Изредка слышались глухие, несильные взрывы и шелест падающих камней. Пашка и Тимофей стояли на дне потусторонней, дантовской и в то же время вполне реальной гигантской выемки в земле. Небо над их головами замыкалось темнотой ночи и мрачными очертаниями краев огромной котловины.
«Душегубка», привезшая пассажиров, не отъезжала. Дверь кабинки открылась, и высунулся человек в овчинном полушубке.
— Это что за люди? — спросил он.
— Корреспонденты из областной газеты, — объяснил Мячев.
— Разрешение на вход в зону котлована имеете?
— Нет, не имеем, — почти одновременно ответили Пашка и Тимофей.
— А общий допуск?
— Какой допуск?
Человек засмеялся.
— Как же вы сюда попали, граждане корреспонденты? — весело спросил он.
— Они ко мне приехали, — объяснил Мячев, — снижением себестоимости одного кубометра грунта интересуются.
Человек в полушубке молча, пристально и цепко разглядывал Пашку и Тимофея.
— Около меня все время будут, — уверенно и в то же время чуть небрежно сказал Мячев.
— Смотри, Мячев, пока на твою ответственность, — хлопнул он дверкой, и «душегубка» покатила дальше.
— Неужели у вас даже допуска нет? — сердито спросил Мячев.
— А что это такое? — спросил Пашка. — Нам никто ничего не говорил.
— Вы давно в редакции работаете?
— Мы вообще-то еще студенты, — сказал Тимофей, — учимся в Москве, в университете, на факультете журналистики. Это наша первая командировка.
Мячев был явно разочарован.
— Да-а, — сказал он неопределенно, — надо было бы, конечно, документы у вас спросить еще там, наверху. Здесь уже поздно. Моя ошибка… А кто вас в командировку отправлял?
— Прусаков Петр Петрович.
— И ничего не сказал о допуске?
— Нет, не сказал.
— Узнаю Прусакова. Сам вечно сюда без допуска ездит. Но его тут уже все знают… Вам крупно повезло, хороший мужик на машине попался. Другой бы сразу наверх повез.
Шум работающего неподалеку экскаватора затих.
— Что же с вами делать? — нахмурившись, спросил Мячев. — Мне на смену надо идти. Колчин остановил машину, сейчас сюда придет.
— Мы думали, если нас в Ставрополь без всяких пропусков пустили, значит, и в Жигулевск можно. — виновато улыбнулся Пашка.
— Ставрополь на дно уходит, — сказал Мячев, — такого города больше нету. А в Жигулевске строится крупнейший энергетический узел страны. Его надо охранять.
— У вас будут из-за нас неприятности? — нахмурившись, спросил Тимофей.
— У меня-то ничего не будет, а вот у вас…
Мячев с нескрываемым раздражением смотрел на Пашку и Тимофея.
— Сейчас обратно машина пойдет. Колчина и его смену забирать будут. Отправить вас с ними, что ли?.. Нельзя. На вахте обязательно снимут и задержат… Вас кто-нибудь в Жигулевске знает?
— Нет, никто не знает…
Из тумана вышло несколько человек в телогрейках, бушлатах и ватниках.
— Володя! — крикнул передний. — Там самосвал под ковшом уже стоит! Ты чего здесь делаешь? Что случилось?
Это был Семен Колчин и его смена.
— Да вот, корреспонденты приехали, — неопределенно сказал Мячев.
— Какие к лешему корреспонденты! Машины одна за другой идут!
Из тумана вынырнула «душегубка».
— Колчин, садись! — крикнул человек в полушубке, выскакивая на подножку. — Мячев, глаз с корреспондентов не спускай! Сейчас с ними разбираться будем!
Колчин и его смена быстро сели в машину. «Душегубка» исчезла в тумане.
— Пошли, — коротко приказал Мячев, почти бегом устремляясь вперед
Пашка и Тимофей старались не отставать. Крупные, острые, мокрые куски скальной породы вывертывались из-под ног, становились ребром, откатывались, возвращались, били по лодыжкам. Пашка и Тимофей скользили, спотыкались с непривычки, но держались за Мячевым вплотную.
Железная громадина экскаватора стояла, освещенная фарами нескольких сгрудившихся около нее самосвалов. На боковой стене машинного отделения экскаватора отчетливо белела огромная цифра «четыре».