Сарпедон едва заметил, как Имперские Кулаки отвели его из Обсерватории Величия Дорна обратно в камеру. В первые два раза он оценивал своих охранников и маршрут, которым они следовали, чтобы выбрать наилучшее время для того, чтобы попытаться спастись. Руки были скованы, но он все еще мог пользоваться ногами, которых у него осталось шесть. К тому же Сарпедон был быстрее и сильнее любого из четырех охраняющих его Имперских Кулаков.
Но со всеми четырьмя он бы не справился. В отличие от Сарпедона, они были вооружены и бронированы. Подавляющий ошейник не давал использовать «пекло», которое могло бы создать достаточный беспорядок, чтобы появилась возможность сбежать. Из известных библиарию планов «Фаланги» он сделал вывод, что будет сложно уйти достаточно далеко от полного враждебно настроенных космодесантников купола прежде, чем поднимется тревога. Идея о побеге была почти забыта и отложена в ту часть разума космодесантника, где хранятся отвергнутые планы сражений в ожидании, когда с них снова смахнут пыль.
На пересечении коридоров, где заканчивались научные лаборатории и хранилища карт и начинались отделанные камнем Залы Искупления, Сарпедона с конвоирами встретил капитан Борганор.
— Остановитесь, братья, — сказал Борганор, — Я хотел бы поговорить с заключенным.
— На каком основании? — спросил старший Имперский Кулак.
— На основании братских уз, — ответил Воющий Грифон, — у меня нет разрешения лорда Владимира, если именно это ты имеешь в виду. Я просто хочу задать подсудимому вопрос, ответ на который желает знать каждый космодесантник на этом корабле. Я не задержу вас надолго. Прошу об этом, как твой брат.
— Все слышали о непотребствах, которые Испивающие Души вершили над Воющими Грифонами, — сказал Имперский Кулак, — спрашивай, что хочешь, только быстро.
— Благодарю, — сказал Борганор. Имперские Кулаки немного отошли от Испивающего Души, чтобы создать некое подобие приватности беседы Борганора и Сарпедона.
Сарпедон снова подумал о побеге. Или, по крайней мере, о борьбе. Ему уже приходилось побеждать Борганора, о чем свидетельствовала бионическая нога последнего. Но нападение на Воющего Грифона не сделало бы Испивающего Души свободным. И, самое главное, ни к чему бы не привело. Сарпедон не испытывал по отношению к Борганору особой ненависти. Воющий Грифон был в своем роде жертвой злобы Империума. Сарпедон мысленно отступил и решил, что здесь сражаться не станет.
— Что ты хочешь знать? — спросил он.
Борганор приблизился вплотную. Он был настроен столь же агрессивно, как и все присутствовавшие в зале суда, но, казалось, немного успокоился с того момента. Возможно, его пыл охладила уверенность в том, что конец уже близок, что Владимир и другие космодесантники уже решают, как именно следует казнить Сарпедона.
— А ты как думаешь? — сказал Борганор, — я хочу знать причину.
— Причину?
— Причину, которая вынудила тебя восстать против Империума. Среди всех этих дебатов и споров, никто еще не понял, почему ты сделал Испивающих Души отступниками. Дело в Абраксе? Ваше восстание началось с порчи? Скажи правду, Сарпедон, ведь лгать теперь бесполезно.
— Мы увидели, — ответил Сарпедон, — истинную суть Империума. Полагаю, мы всегда о ней знали, но понимание было задавлено весом традиций и истории. Империум — злое место, капитан. Сколько его граждан не испытывает страха и страдания? Сомневаюсь, что найдется хоть один. Империум стоит на злобе и жестокости. И, наказывая собственных людей, творя необходимое, по его словам, зло по отношению к ним, он становится питомником всего того зла, с которым, как он утверждает, борется. Армии Хаоса не возникают на пустом месте. Они состоят из тех, кто раньше были гражданами того же самого Империума, но первоначально подверглись порче под действием его ужасов. Именно это делает их восприимчивыми к шепоту темных богов. Если бы Император по-прежнему ходил среди нас, Он с ужасом посмотрел бы на творение рук человеческих и постарался бы его уничтожить. Империум — не последний оплот против врага. Он и есть враг.
— Ты утверждаешь, что Варника сказал неправду? Что Абракс никогда не использовал вас в собственных целях?
— Абракс использовал нас, это правда, — признал Сарпедон, — Он использовал наш гнев по отношению к Империуму, чтобы манипулировать нами и обратить против собственных врагов. Но мы испытывали этот гнев еще до того, как он запустил в нас свои когти, и мы убили Абракса за то, что он сделал. Я не горжусь тем, насколько слепыми он нас сделал. Именно его прикосновение дало мне эти мутации, и я не понимал, что это такое, пока он не ушел. Но не он научил нас презирать Империум. С этим мы справились самостоятельно.