Скотч сделала несколько медленных вздохов.
— Вы правы. Правы. Мы делаем всё, что в наших силах, и… ага. Полагаю, это всё, что мы можем. — Она вздохнула еще раз, чтобы окончательно успокоится, отдавая себе отчёт, что в груди от истошного крика начала пробуждаться тлеющая боль. Теперь даже от этого она могла начать задыхаться? — Где Пифия?
Доктор снова надел маску, на экране мультяшный зебра пошатывался, как будто движение жеребца сотрясло весь мир внутри экрана. Некоторое время Скотч с Ксандросом шли молча, но затем она спросила:
— Возможно ли, что существует более чем одно Око? Я это к тому, что у нас всех по два глаза, так ведь?
Старый зебра одарил Скотч очередной кривой улыбкой.
— Ты тронутая духами. Перестань делать меня таким же. Существует целое направление в теоретизировании на этот счёт. Многооковость. Ока, которые открываются и закрываются. Этот вопрос являлся основным источником раскольничества в сообществе шаманов на протяжении пяти столетий, пока восемнадцатый Цезарь не провозгласил монокулярную теорию каноничной.
— Цезарям и такое можно? Типа «Это так, потому что я так сказал»? Звучит как фиговый способ осуществлять научную деятельность.
— Но хороший способ приструнить Эсхатик, Атоли и Менди, которые бросают вызов твоей власти, — вздохнул жеребец. — Честно говоря, у Прополи тоже нет на этот счёт определённого мнения. Для нас Око — это идея. Оно может являться конкретным местом или несколькими, но это всё равно идея. И пока у нас не будет железных доказательств, мы не станем заявлять что-либо окончательно. Скажу больше, нам куда интереснее возможность использования Око под свои нужды, чем понимание его сущности.
— Да ладно? — спросила Скотч, находя это достаточно печальным.
— Сущность Прополи — результативность. Мы на ней помешаны. Это наша сила и слабость, — сказал Ксандрос задумчиво. — Возможно, ты и сама уже догадалась, но мы не самые выдающиеся деятели культуры в Империи. Честно говоря, как-то раз Сахаани развязали войну лишь для того, чтобы мы вообще задумались над архитектурными аспектами строительства. Будь всё предоставлено на наше усмотрение, все города представляли бы собой Бастион, а с учётом того, что я оттуда сбежал, это отнюдь не похвала.
— В последнее время я постоянно слышу о нём. Даже больше, чем о Роаме.
— В настоящий момент это наш величайший город. В двенадцать раз меньше Роама на пике его расцвета, но он по-прежнему существует, в то время как Роам теперь лишь гигантские, неустанно горящие руины, — ответил он со странной частичкой гордости в голосе.
— Если он так велик, то почему не помогает возрождать земли зебр?
— А зачем им это?
Скотч вздрогнула, попыталась понять, серьёзно ли он это говорит.
— Ну, наверное, потому, что в земля зебр творится бардак?
— А Бастион — кульминация этого бардака, — хмуро ответил доктор. — Не пойми превратно. Бастион постоянно призывает к стабильности и восстановлению былой Империи, но это притворство. Они отправляют изгнанников «основывать цивилизацию», полные желания выследить их позже и вернуть своё оборудование. Помоги они Рисовой Реке решить проблему с травой, то лишь усилили бы своего сильнейшего конкурента. Тогда зебры могли бы попытаться отыскать приют там, а не в Бастионе. Начни они держать легионы в узде, то ещё больше свободных городов могли бы получить шанс возникнуть. Так что лучше смотреть на горящий Роам и ничего не делать, чтобы помочь. Возродится Империя, вернётся и Роам, тогда Бастион снова станет незначительным приграничным городком, охраняющим бесполезный канал. Город начнут покидать зебры, и он придёт в упадок. И властители Бастиона преисполнены невероятной решимости не допустить этого будущего. — Доктор постучал себя по груди: — Я это знаю. Я и сам был одним из них.
— Серьёзно?
— В другой жизни, — произнёс он с кривой улыбкой. — Когда я был молодым, нетерпеливым и много чего брал на себя.
Это что, камень в её огород?
— И что же случилось?
— Я встретил Ксигфрида, тогда он был ещё странствующей неприятностью. Потребовал ответить за свои слова. Так он и сделал. Показал мне цифры. Цифры того, что представлял бы собой наш народ, будь Бастион уничтожен во время войны. Он привёл мне доказательства, что Бастион был не оплотом выживания зебр, а бременем на шее всего нашего рода. — Мультяшный зебра поклонился. — Теперь он в большей мере неподвижная неприятность. — После этих слов мультяшка в мониторе показал язык.
Они достигли двери в помещение, увешанное мониторами, виденное ею ранее. К счастью, бак с Ксигфридом завесили тканью. Скотч явно не впервые видела пони в колбе. Первый раз находился в той яме в её памяти. Порой она задумывалась, что ещё могло туда упасть. И тем не менее Скотч медлила… но не из-за страха. Большей частью.