После этого она обнаружила, что покрывшая её грязь защищает её шкуру от большей части самых злобных жуков. Помимо этого она обнаружила в своей гриве извивающегося угря или, быть может, гигантского червя. Это открытие стало полезно лишь тем, что предоставило завтрак для Прелести. Вскоре после этого весь квартет был покрыт жирной серой грязью, вонял протухшей рыбой и продолжал усердно грести к устью реки, чтобы ускользнуть от «Сулой».
— Путешествие в земли зебр я представляла себе совсем иначе, — призналась Скотч, бросив грести и используя вёсла как обычные шесты. Погружая их в густую серую грязь, она толкала в противоположную сторону, в то время как вокруг них поднимались мангровые заросли.
— И каким ты его себе представляла? — спросила с кормы баркаса Маджина, которая, встав на задние ноги, вглядывалась сквозь заросли на север.
— Для начала мы, сходящие с корабля на пристань, — кисло произнесла Скотч. — Меньше насекомых. И никаких пиратов.
— Серьёзно, что ли? — повернувшись и недоумённо моргнув, спросила кобылка.
— До некоторой степени, — призналась Скотч. — То есть я знала, что это будет не так уж и просто, но полагала, что мы просто отправимся туда, и...
— И что? — спросила Маджина.
— И Пифия исполнила бы свой знанияполучательный обряд, и мы бы... — начала было Скотч, но вновь замолчала. Вышеупомянутая зебра отказалась от грязевой ванны и, поплотнее завернувшись в свой поношенный плащ, занималась просмотром своих карточек с заметками.
— И мы бы что? — продолжила Маджина, непреклонная в своём любопытстве.
— И она бы таскалась за мной от одного великого приключения к другому, как это было с Блекджек, — ответила Пифия за Скотч. — И думала бы не больше, чем когда была с ней.
— Всё было совсем не так! — крикнула ей Скотч Тейп.
— Вот только не надо снова ругаться, — прорычала Прелесть, вытаскивая из грязи своё весло и снова втыкая метром его дальше. — Продолжайте грести, иначе мы никогда не выберемся из этих ваттов.
Скотч вонзила весло в грязь, представляя себе, будто та являлась лицом Пифии.
— Блекджек пыталась разгадать тайну. Она странствовала по всему Хуфу, помогая окружающим! Я надеялась, что это путешествие будет таким же! Понятно? — рявкнула она, с силой налегая на весло.
— Точно. Всё приключение ты тащилась вслед за взрослыми пони, пока они выполняли всю тяжелую работу. Что ж, взрослые пони остались в далёком прошлом. Теперь есть только мы, — равнодушно произнесла Пифия.
— Вот почему тебе постоянно нужно быть такой злюкой? — требовательно спросила Маджина. — Она лишилась отца!
— Заткнитесь, — прорычала Прелесть.
— По крайней мере, он у неё какое-то время был! — огрызнулась Пифия.
— А ну-ка все заткнулись! — гаркнула Прелесть, тыкая хвостом в сторону кормы, и указывая...
...На «Сулой».
Гладкие, угловатые борта и серо-голубая покраска позволяли судну практически исчезать на поверхности моря. Дым, или, возможно, пар поднимался из воды за его кормой. Выхлопные трубы судна находились, должно быть, под водой, чтобы не допустить его обнаружения по тянущемуся к небу выхлопу. А на корме располагалось что-то вроде посадочной площадки. Корабль медленно полз вперёд, едва ли вообще двигаясь. А с дальнего края площадки в воздух начали подниматься крошечные точки.
Летуны.
— Шевелитесь! — прокричала Скотч, изо всех сил толкая лодку сквозь грязь к спасительным деревьям. Как только они достигли грязевой отмели, Прелесть, выпрыгнув за борт, упёрлась в корму баркаса и протолкала его по кромке косы в огромный солоноватый пруд, протянувшийся до линии деревьев, после чего забралась обратно на борт. Заработав вёслами, четыре кобылки пересекли пруд и направились вверх по течению питающего его узкого ручья. Спустя ещё тридцать секунд они вплыли в царящую под деревьями густую тень.
Как раз в тот момент, когда неподалёку приземлился один из летунов.
Летун, приземлившийся на покрытый илом пень, торчащий из пруда в десятке метров от них, не походил на... ну... на что-либо, виденное Скотч прежде. Он был закутан с ног до головы в сшитые между собой полоски кожи, а из плеч у него торчали четыре огромных, похожих на стрекозьи прозрачных крыла. Голову летуна скрывал противогаз, и каждый его вдох сопровождался скрежещущим хрипом. А морской бриз донёс до кобылок исходящую от лошадиной фигуры вонь чеснока. Обернувшись, он пристально оглядел деревья, его сокрытые защитными очками глаза горели тусклым, болезненным светом.
А затем его крылья задвигались, поднимая летуна в воздух, и он помчался прочь вдоль границы деревьев.