Быстро, но осторожно мы спустились со скалистого холма и прошли рысцой через обсыпанные камнями поля. Нам требовались место для ночлега, еда и, если возможно, медикаменты. Этот дом был буквально ниспослан нам Селестией... при условии, что жители дома не собирались нас подстрелить за пересечение границ их владений. Слепо полагаться на гостеприимство незнакомцев в Эквестрийской Пустоши было неблагоразумно.
Ржавая ветряная мельница, лишённая двух третей своих крыльев, заскрипела нам вслед.
— Может быть, это не шибко хорошая идея?.. — начала было я. То, что тут не было никаких ужасных граффити, не означало, что это место не полно рейдеров.
Вельвет Ремеди шагала позади меня.
— Литлпип, ну в самом-то деле, нельзя же быть такой угрюмой... — Она подняла копыто, чтобы постучать, и в тот же миг дверь распахнулась, обдавая нас тёплым светом. Вельвет моргнула пустому пространству, и затем посмотрела вниз на молоденькую кобылку, стоявшую в дверном проёме.
Она была розовой. Кричаще розовой! Она была чудным образом похожа на пони с гигантского рекламного щита, только гораздо, гораздо (гораздо!) меньше. И младше. Очень несовершенно, но похоже. Сложно было сказать на свету, но что-то с ней было не так. Сперва мои глаза остановились на грубом шраме на её голове, как будто она упала и ударилась ею, возможно на большой скорости, и очень сильно поцарапалась. Сперва мне пришло в голову, что она спрыгнула с крыши амбара. Пыталась летать? Мои глаза скользнули по её бокам в поисках крыльев, но она была обычной земной пони. А затем мои глаза разглядели, что у нее был пустой круп. Она была молодой, но не очень. В холке она была на голову ниже меня. Я знала, каково это — жаждать получить кьютимарку, которая никак не проявляется; моё сердце было тронуто ею. Она ждала, ждала даже дольше, чем я сама, и всё ещё ждала... нет, подождите-ка.
Эта неправильность... Ко мне пришло понимание. (Если бы я всё ещё была под действием Минталок, я бы это поняла сразу же!) Это был на самом деле не её цвет шерсти.
Она покрасила себя в розовый!
Я оглянулась на Каламити и Вельвет Ремеди. По выражению их лиц было понятно, что они тоже поняли, и им это не нравилось.
— Привет, дорогая, — начала Вельвет. — Твоя мать...
— ОБОЖЕМОЙ!!! — кобылка вскочила, визжа от восторга. Затем так же быстро она поднесла копыто ко рту, как будто задыхаясь от ужаса. — О нет! Вы пришли слишком поздно! Я ждала вас весь день, и сейчас мы закрыты! — Слёзы показались на её широко распахнутых глазах.
Вельвет Ремеди отступила на шаг.
— О Богини. Мне очень жаль, малышка, но мы не...
Выражение ужаса быстро испарилось, сменяясь широкой улыбкой.
— Ну конечно же вы не! Раз уж мы все рядом! — Она залихватски захихикала, потом выбежала из дома, лихо промчавшись мимо нас, и затем развернулась, внезапно одарив нас угрюмым взглядом. — И всё равно вам нужно было поторопиться. Тут нынче по ночам всякие гадости творятся! — С этими мрачными заявлениями она завизжала от радости и помчалась в амбар.
Мы обменялись взглядами. Я была в замешательстве. Каламити же просто пожал плечами и порысил за розовой кобылкой.
Когда мы дошли до амбара, Вельвет позвала её:
— Прости, милая, но ты нам не назвала своё имя.
— Ой! — розовая кобылка подпрыгнула. — Хи! Конечно! Извините! Я так взволнована! Вы первые посетители музея за... за века! — и снова хихикая: — О, я Пинки Белл!
— Музея? — переспросила я, поднимая бровь.
Пинки Белл подобралась и толкнула дверь, открывая амбар. Внутри амбар выглядел так, как будто в нём отгремела вечеринка. Не в хорошем смысле слова — больше было похоже на то, что в разгар вечеринки сюда залетела граната, и комната была забрызгана вечеринко-расчленёнкой и вечеринко-внутренностями.
— Добро пожаловать в Музей Пинки Пай! — пони постоянно подпрыгивала. — Это самый-пресамый-первый-музей-всех-вещей-Пинки-Пай-во-всей-Эквестрии!
Каламити потряс головой, на его лице показалась улыбка облегчения. Вельвет Ремеди одарила его ухмылкой, и он закатил глаза. Это было странно, нет сомнения. Но отсутствие работорговцев, рейдеров, ужасных монстров — всё это было столь долгожданным изменением.
Пинки Белл не унималась, даже дыхание не переводила:
— Знаете, вы как раз вовремя для экскурсии! А где ваш гид? Ох, лучше бы она не спала опять... Ой, подождите, это же я!
"Музей" был одной большой комнатой. Там нечего особо было показывать. Но Пинки Белл останавливалась и показывала каждый предмет отдельно, один за другим. Многие были украшены немного сдутыми шариками или обсыпаны конфетти.
— ...и они танцевали и танцевали весь день и всю ночь напролёт! И самое замечательное то, что это самый первый амбар, где Пинки Пай, будучи ещё молодой кобылкой, придумала первую вечеринку и получила свою кьютимарку!
Вельвет наклонилась ко мне, приговаривая:
— Я практически уверена, что вечеринки существуют поболее, чем двести пятьдесят лет, — Пинки Белл явно была в ударе и не собиралась останавливаться для вопросов.
— В первые годы войны Пинки Пай путешествовала повсюду, устраивая вечеринки для наших армий перед сражениями! Принося им вкус родины, и что самое главное — хорошее настроение и улыбки на их лица! — Пинки Белл указала на несколько мольбертов с изображениями Пинки Пай, танцующей на сцене перед почти тысячью пони. — То есть, когда она не была на сверхсекретных заданиях принцессы Селестии!
— А она оказалась не такой уж большой, — обратилась я к Вельвет, думая, насколько менее грозной оказалась настоящая пони, чем безумный рекламный щит всего в паре-тройке километров от фермы.
— Пинки Пай лишь расстраивалась, что не может быть везде и всюду, помогая всем войскам всё время! (хотя с Дэш она почти могла это!) Потому, конечно...
Каламити поднял копыто.
— Её подруга Дэш? Или наркотик "Дэш"? — Пинки Белл, казалось, не заметила его вопроса.
Гарцуя перед знакомым плакатом, Пинки Белл болтала без умолку:
— ...когда принцесса Луна предложила Пинки Пай возглавить Министерство того-чего-она-захочет-с-ним-сделать, она не упустила свой шанс! И так появилось Министерство Морали!
Это был неповреждённый плакат "ПИНКИ ПАЙ СЛЕДИТ ЗА ТОБОЙ ВСЕГДА". Пожилая розовая кобыла озорно улыбалась, как будто только что разыграла прекрасную шутку. И с полностью видимым лицом, я была готова поклясться, что поймала на себе любопытный взгляд её глаз. Я больше не чувствовала себя виноватой, смотря на плакат, пристально смотрящий на меня; теперь я чувствовала себя беззащитной.
Пинки Белл взяла со стола со всякой разной химией небольшую жестяную баночку.
— Пинки Пай была действительно великолепным поваром. И когда Принцесса Луна (бяка) заявила, что зебринские наркотики, которые наводнили Эквестрию, были вредны для пони, Пинки Пай решила доказать, что они могли помогать и веселить! Работая день и ночь, Пинки Пай состряпала смесь Минталки и ещё нескольких наркотиков. Она создала... та-Да-ДА! Праздничные Минталки! — Пинки Белл подняла жестянку, показывая всем.
Я хотела эту банку!
Пинки Белл поставила её рядом с другой химией и продолжила экскурсию. Я же совсем забыла о монологе, мой разум настаивал, что я должна как следует запомнить место, куда Пинки Белл поставила баночку.
— ...К тому времени Министерство Морали превратило Пинки Пай практически в мистическую фигуру, которая могла легко стоять рядом с самими принцессами — Селестией и Луной!