Копии душ всех Кобыл Министерств, точнее. Прямо тут, в моей седельной сумке. Если костей Луны было недостаточно, если попытка Анклава пройти сквозь щит, используя отрубленную голову Рэйнбоу Дэш, провалилась, то само собой разумеется, что обход щита был разработан среагировать на нечто гораздо большее, чем просто генетика.
Я должна была быть той, кто сядет за руль. Мне это было обещано! И всё напрасно!
Это была моя цель. Моя судьба!
Я начала плакать. Прямо сейчас столь многие боролись и, вероятно, гибли, потому что верили в мой план. Верили в меня.
Как могла я оказаться неправа? Опять?
Солнце и радуги, она обещала это. Я услышала звук взрыва и массивный выброс энергии из оставшихся Хищников. Мой плач превратился в рыдания.
Я так много вложила, столь многим рискнула... и ради чего?
Не слушай её! — настаивало растение в горшочке. — Она просто хочет твоего провала.
О Богини! Что же я наделала?
Голос Пинки Пай всплыл в моей голове: Всё закончится солнцем и радугами! — объявила она радостно. — Если, конечно, ты готова пройти сквозь огонь.
Пройти сквозь огонь?
Я посмотрела на небо, бесконечно глубокое, ярко-голубое небо.
— Какой ещё огонь? — проскулила я. Я уже прошла через Вечнодикий лес, через Кантерлот, через Анклав и через многое другое. — Разве я недостаточно сделала? Разве я не могу, ну, просто выиграть сейчас? Ну, пожалуйста?
Тёмная тень захлестнула меня.
Если, конечно, ты готова пройти сквозь огонь.
— Спайк! — закричала я, отчаянно замахав ему копытами. — Ты мне нужен!
Огромный фиолетовый дракон заложил вираж и опустился рядом со мной. Я хотела подбежать к нему, хотела спросить, доверяет ли он Пинки Пай, доверяет ли он её предчувствию и её совету.
Но я этого не сделала. Не имело значения, доверял он ей или нет. Смысл был не в его вере.
Смысл был в вере моей.
— Что такое, Литлпип? Что тебе нужно? — спросил Спайк. Он плохо выглядел. Хищникам удалось несколько раз хорошенько по нему вдарить. Его чешуя была обожжена или оплавлена почти по всему телу. Он с большим трудом сидел прямо. В нескольких местах он полностью потерял свою чешую, вместо его правого глаза была кровоточащая и покрытая волдырями яма.
Я подошла к щиту и повернулась к раненому дракону, снова упершись в стену красной трескучей энергии.
— Мне нужно, чтобы ты дыхнул на меня, — сказала я наотрез.
— ЧТО?! — взревел Спайк.
— Пожалуйста. Просто сделай это. Быстро.
— Нет! — Спайк попятился. — Ты умрёшь! Я не хочу убивать тебя!
— Пожалуйста. Ты должен.
— Нет!
О Богини. Ну почему ты вынуждаешь меня сделать это?
— Я солгала.
— Что? — Он выглядел смущённым, мучимым болью и глубоко обеспокоенным. И в центре всего этого...
— Я солгала насчёт Твайлайт Спаркл, — с разрывающимся на части сердцем призналась я.
И я рассказала ему правду. Всю правду. Каждую ужасную, душераздирающую подробность.
— Всё... — пробормотал Спайк наконец, его голос был не громче шёпота. — ...Всё это время...
На его лице бушевала апокалиптическая буря эмоций. Он возненавидел меня. И он возненавидел меня за то, что я заставила его меня возненавидеть. В конце концов он сделал единственное, что мог сделать.
Он взревел.
Я была ослеплена взрывом зеленоватого пламени. Боль была за пределами невыносимой. Я закричала, мои лёгкие наполнились огнём. Я чувствовала, как моя кожа пузырится и, сгорая, пеплом уносится прочь.
Я попыталась удержать в голове свои самые драгоценные воспоминания — воспоминания о Хомэйдж. Но одно за другим эти воспоминания сгорали, как и моя плоть, пожираемые пламенной агонией. Пока не осталась всего лишь одна мысль. Память о последних словах Хомэйдж, как диджей Пон3 через пустошь обращавшейся ко мне.
Ты моё послание.
А потом исчезла и она. И вообще всё. Даже боль.
Заметка: Максимальный Уровень.
<<< ^^^ >>>
Глава 45. Добродетель Литлпип
Глава 45. Добродетель Литлпип
«Но лишь в конце пути Обитательница Стойла постигла истинный смысл величайшей из добродетелей — самопожертвования.»
Самопожертвование.
Пустошь будет стараться сломить вас, превратить в монстра и лишить желания бороться. Пустошь… и в меньшей степени сама жизнь. Каждый день — сражение с силами, одна сделка с совестью за другой уничтожающими хорошее в вашем сердце. Конечно, хорошо иметь мотивы, цель, но я повидала и многих, кто, будучи верен лишь им одним, в итоге серьёзно сбивался с пути. У каждого пони есть добродетель, понимают они это или нет. И именно ваша добродетель и ваши друзья — ваша самая лучшая защита.
Рейдеры — это те, кто не смог выдержать разрушающее влияние Пустоши. Вельвет Ремеди была не права: у них есть причина существовать. Эта причина — Пустошь.
Я наконец нашла свою добродетель. Я должна была понять это ещё тогда, когда заглянула в зеркало души. Но я была слишком поражена тем, что увидела — перемазанную кровью умирающую рейдершу — чтобы понять, что зеркало на самом деле показывало мне: мой первый раз, когда я являлась истинным воплощением духа самопожертвования. Когда я, лишённая шанса выжить, встала между беспомощным караваном и пегасом-рейдером, как я верила, задумавшим вырезать его.
Тем "рейдером" был Каламити. И тот момент ознаменовался первой и самой близкой дружбой, которую я знала. Я должна была узреть правду в зеркале, и лишь Пинки Пай помогла мне в этом, научив правильно смотреть, чтобы увидеть.
Ты просто неправильно смотришь, сказала она мне, указывая на зеркало, но не на моё отражение. Указывая на приближающийся караван и семью, на защиту которых я встала. Посмотри, что у тебя за спиной.
Моя добродетель — это самопожертвование.
Я верю в Пинки Пай, свет и радуги. Но я думаю, что из всех Кобыл Министерств я чувствовала самую большую связь не с Пинки Пай, а с Рэрити, кобылой, чьим последним жестом было спасение её самого дорогого друга. Той, что расщепила свою душу ради тех, кого любила.
В моих чувствах нет ничего удивительного, ведь самопожертвование и щедрость тесно связаны между собой. Но щедрость — более великая добродетель. Я не щедра. Я никогда ничего не предлагала, кроме самой себя. И, если подумать, моя жертва часто была эгоистична, была средством защиты тех, кого я люблю, от вреда, даже если на встречу с оным у них было полное право. Мои промахи в Филлидельфии — возможно, самый жестокий пример этого.
После последней беседы с Красным Глазом я начала понимать, что похожа на сверхзаботливую мать, не дающую вырасти тем, кого люблю. И только сейчас, наконец, я научилась отпускать. И тем не менее, это было самым тяжёлым и болезненным, что я сделала. Послала друзей в сражение против Анклава, а сама осталась… отправила Дитзи Ду, дух смеха и одну из самых прекрасных душ Эквестрийской Пустоши, на линию фронта… моё сердце просто разрывалось на куски, ведь я не только позволила другим жертвовать собой, я их попросила об этом!
Нет, я не была по-настоящему щедра. Я не Рэрити и даже не Красный Глаз.
Не была я и Эпплснэком. Самопожертвование находится где-то между щедростью и упорством — между желанием отдавать, дабы это не пришлось делать другим, и стремлением никогда не сдаваться, несмотря на опасность и риск.
Я не в силах выразить всю благодарность моим друзьям. Они направляли меня, защищали и позволили моей добродетели стать тем, что могло, без лишней скромности, спасти Эквестрию. Без моих друзей...
Добродетели могли быть запятнаны, превращены в исковерканные тени самих себя. Это правда, которую я видела в других и в самой себе. Без поддержки дружбы самопожертвование становится саморазрушающей ложной добродетелью, заставившей меня слепо покинуть Стойло Два, даже если часть меня полагала, что всё, что я найду за дверью — это забвение. Я содрогаюсь от мысли, что бы стало со мной, если бы я не встретила Каламити.