Щит, окружающий П.О.П., был спроектирован так, чтобы через него могла пройти любая из двух принцесс. А я так и не нашла костей Селестии в Кантерлоте тогда. Я думаю, что если бы она умерла вместе со своей сестрой, то Прозревающая Тьму носила бы кости обеих. Хотя, возможно и нет. Вполне вероятно, если брать в расчёт имя аликорна, что у неё просто была некая привязанность к Принцессе Ночи.
Недалеко от серебряной двери лежало тело кобылы. Не скелет, как другие, а именно тело. Её глаза, распахнутые в ужасе, смотрели в никуда. Температура в «Зимнем Холле» была недостаточно низкой, чтобы совсем заморозить тело, но тем не менее она была способна очень сильно замедлить процесс разложения. Я подозревала, что она лежала тут не больше пары недель. (И меня здорово тревожил тот факт, что я стала настолько хорошо разбираться в трупах, что смогла прикинуть, сколько дней назад умерла эта пони.)
На её теле не было каких-либо отметин, не было ран или следов травм. Так же, как и я, она не сгорела. Казалось, что она просто легла и умерла. Возможно, она умерла от шока? Когда меня обдало пламенем дракона, я была готова к этому, но я не сомневаюсь, что для неё это было абсолютной неожиданностью.
Протянув копыто, намереваясь осторожно опустить её веки, я вдруг задумалась, о чём же она думала в последние мгновения своей жизни? И моё копыто застыло буквально в дюйме от её лица, когда я вдруг осознала, что мне были знакомы эти глаза. Несмотря на то, что недели медленного разложения их не пощадили, можно было почти с уверенностью сказать, что это была та самая кобыла Анклава. Из числа тех, что вторглись тогда в пещеру Спайка. Та, которую он убил.
Я... я не понимаю.
Почему она была здесь? И если дыхание Спайка перенесло её сюда, то почему же комната не была заполнена всем тем, на что дракон когда-либо дышал?
Я в запутанной тревоге уставилась на разлагающееся тело кобылы. Я предалась огню дракона, основываясь на вере, призрачных догадках и ужасно отчаянной нехватке вариантов. Если она попала сюда тем же путём, то что-то, должно быть, делало её особенной, как это "что-то" делало и меня. Но её не вёл вещий голос из прошлого. Она не была Дарительницей Света. Она даже не являлась посланием.
...А вдруг и являлась, в каком-то извращённом смысле? Спайк определённо пытался "послать сообщение" Анклаву. Тупая боль начала сковывать мой разум, пока я думала об этом.
Неужели такие силы как судьба, воля и стремление играют роль в магии дракона? Если и играют, то явно не таким образом, как это представляют себе пони. Возможно, куда более более таинственным и туманно экзистенциальным способом.. Я сомневаюсь, что Спайк намеревался куда-нибудь послать эту кобылу… так же как и Чёрную Книгу.
Я почувствовала внезапную слабость в коленях, когда поняла, сколь многого я ещё не знала. Как будто бы я совершила свой прыжок веры, не взяв расчёт даже силу притяжения.
Иней в комнате потихоньку начинал таять, пока я стояла над трупом кобылы Анклава, погружённая в мысли. Я вспомнила часть истории, которую нам когда-то поведал Спайк: случайно икнув, он отправил Селестии целую гору свитков, обрушившуюся затем прямо на её божественную голову. Но это были свитки, их предназначением было передавать сообщения. А Чёрная Книга… возможно, она сама желала расширить сферу своего влияния?
Или, возможно, эта мёртвая кобыла не была той, кем я полагала, и я просто бессмысленно наворачивала круги в голове.
Как же она входит и выходит? — спросила я Лаенхарта, глядя на розовый стеклянный шар, который был сделан столетия назад для чьего-то маленького питомца.
Драконья магия.
Я вздрогнула, ощущая неприятную боль в задней части мозга. Драконья магия. Ещё одна вещь, которую нужно добавить в список Вещей, От Которых У Меня Болит Голова. Аккурат между политическим строем Анклава и выращиванием камней.
Но всё же ниже пониприводных двигателей поездов.
Я опустила веки кобылы, пряча её пристальный безжизненный взгляд. Затем, дрожа чуть сильнее, чем тому способствовал холод, я развернулась и двинулась к маленькой дверце.
Даже через всю комнату я смогла разглядеть, что у меня серьёзные проблемы. На двери был облачный замок. Если он был заперт (а когда вообще было легко?), то я не могла открыть его. Заклинание хождения по облакам, благодаря которому я забралась так далеко, не влияло ни на мои инструменты, ни на мой телекинез, которые не могли взаимодействовать с облаками.
Моя рысь упала до медленного шага, когда до меня начало доходить, что я, пройдя весь этот путь, полный смертельных опасностей, могла навсегда застрять в этой холодной, заброшенной комнате.
Три экрана ожили.
Надо мной был чёрный аликорн, и она глядела на меня с выражением холодной, злой ярости. Её огромные чёрные крылья заполнили левый и правый экраны. А с центрального монитора из-под шлема, выкованного из голубоватого металла, на меня смотрели бирюзовые драконьи глаза.
— Ты ворвалась в святилище Найтмэр Мун! — сказала она ледяным голосом. — Даю тебе единственный шанс. Уходи. Так быстро, как тебя могут унести твои маленькие ножки.
Шокированная, я начала пятиться назад, пока не наступила копытом на грудную клетку одного из скелетов. Споткнувшись о него и кувыркнувшись назад через голову, я неуклюже приземлилась прямо напротив гниющего трупа неизвестного пегаса.
Найтмэр Мун.
Или, как я быстро сообразила, охранная система, спроектированная для её имитации.
Рэйнбоу Дэш создала Шэдоуболтов. Логично предположить, что она могла придерживаться схожих принципов и при создании внутренней охранной системы для величайшего проекта своего Министерства.
Я поднялась на копыта и, твёрдо стоя на холодном полу, с вызовом посмотрела на экраны, заполненные Найтмэр Мун.
— Я... я не собираюсь возвращаться, — объявила я.
— Ты не пройдёшь! — настаивала Найтмэр Мун. — И я убью тебя, если ты попытаешься. Возвращайся сейчас же, пока я ещё настолько щедра, чтобы дать тебе шанс!
И как именно я должна была это сделать? Она собиралась убрать щит, чтобы выпустить меня?
По левому экрану пробежали помехи, искажая правое крыло Найтмэр Мун.
Это не имело значения.
Я отвернулась от трёх экранов, осматривая комнату пристальным взглядом. Я не могла вскрыть облачный замок. Но возможно, мне и не нужно было делать это. Ведь ключ от него мог находиться где-то в комнате.
— Что ты делаешь? — требовательно спросила Найтмэр Мун.
Игнорирую тебя, подумала маленькая пони у меня в голове, когда я начала обыскивать комнату. Облачный замок, вероятно, подразумевал наличие облачного ключа. Мне нужно было найти его, пока сохраняется заклинание и пока я могу поднять его своими копытами или зубами.
На обледеневшем потолке, скользнув в стороны, открылись панели. Потолочные турели выдвинулись вниз, угрожая, но пока не целясь в меня.
— Прекрати это! — воскликнул образ Найтмэр Мун. — Другого пути внутрь нет. Не трать своё время.
Я ничего не могла с собой поделать. Моя мордочка расплылась в улыбке.
— Э, нет, он здесь, — ответила я. — Знаешь, почему я так уверена? Потому что это заставляет тебя нервничать.
Изображение на правом экране на миг исказилось помехами.
Минутку. Охранные программы не могут нервничать.
Я обернулась к экранам с широко распахнутыми глазами.
— Последний шанс, — предупредило меня лицо Найтмэр Мун, полное праведного гнева. — Уходи!
— Нет. Я останусь, — вызывающе ответила я. — Потому что под угрозой жизни хороших пони. Потому что зло, атакующее невинных, должно быть остановлено. Потому что Эквестрия заслуживает солнца...
Я шагнула к экранам, наблюдая, как волна искажения деформирует изображение Найтмэр Мун.
— Я остаюсь, потому что это моя судьба.
Я топнула ногой, хладнокровно глядя на мерцающего злобного чёрного аликорна. Заглядывая в эти драконьи глаза, словно пытаясь проникнуть взглядом за экраны, увидеть, что скрывается за фасадом.