Тот кивнул, и из контейнеров его костюма выдвинулось два брикета. Нек поднял их магией и положил у ног гуля.
– Итак, мы поступим следующим образом. Ты спустишься туда, – единорог кивнул в сторону бункера, видневшегося сквозь обгоревшие деревья за забором, – и дождёшься, пока время на голосовую идентификацию истечёт. Выдвинется пулемёт под бронированным коробом, который открывается только на время короткой очереди. И в это самое время ты забросишь взрывчатку под короб, а мы потом её взорвём, пока ты будешь, ну… срастаться обратно, наверное, – и вновь та невыносимая ухмылка. – Ну, а если не сделаешь… мы вышибем этой милой дамочке мозги. От неё нам нужен только пипбак.
Лемон вонзился в единорога глазами, словно кинжалами. Это были уже не переговоры, а явный захват заложника. Гуль бросил взгляд на строение позади себя. Поворачиваясь же к наглецу вновь, он заметил что-то краем глаза и посмотрел на бункер ещё раз. Глаза его округлились, на лице растянулась ухмылка.
Мисти насторожилась. Она знала эту ухмылку. Она предшествовала чему-то невероятному и сумасбродному. У Лемона был план, и ему было абсолютно всё равно, что рейнджер об этом догадается.
– Лады, – сказал Лемон. – Я всё сделаю. Но если тронешь её, то на собственной шкуре узнаешь, какая «жуть» – кантерлотский гуль, который не прогнил мозгом и который хочет тебя убить, – с прежней улыбкой сумасшедшего он уставился на спутников Нека: – И не смей даже на миг вообразить, что эти жестянки что-то изменят, – одна из «жестянок» невольно отшагнула. Оскал Лемона уже мог тягаться с улыбкой Рекса.
Нек Расти взглянул в ответ настороженно:
– Без фокусов.
– Да заткнись ты, – продолжал улыбаться Лемон. Он взял взрывчатку и пошёл туда, где у широкой рампы, спускавшейся к бункеру, истекал кровью третий комплект силовой брони.
Гуль спустился вниз, скрывшись из поля зрения рейнджеров. Над дверью, на одной выступавшей части, которая была видна оттуда, где они стояли, проглядывало что-то розовое сквозь отметины, оставленные рейнджерами в бесплодных попытках проникнуть внутрь силой. Разглядев всё ближе, Лемон подтвердил свои догадки: на оставшемся розовом пятне были три округлые фигуры. Две голубые и одна жёлтая.
– Обнаружена попытка несанкционированного доступа, – прохрипел из динамиков искусственный голос. – Карта-пропуск не обнаружена. Предъявите образец голоса для идентификации или покиньте территорию в течение шестидесяти секунд.
Лемон бросил взрывчатку на пол.
– Лемон Фриск.
– Пожалуйста, начните идентификационную фразу с вашего имени и звания. У вас осталось пятьдесят секунд, чтобы покинуть территорию.
Лемон сдержался от раздражённого вздоха.
– Лемон Фриск, специалист Министерства Морали по экстренным ситуациям, старший сержант, командующий винниаполисской операцией.
Раздался ушераздирающий треск. Прежний голос из динамиков сменился очень знакомым ему по старой работе:
– Запрос на идентификацию сотрудника Министерства Морали! Обрабатываю! – голос Пинки Пай был через край полон громкого официоза. – Увасосталось – сороксекунд – чтобыпокинутьтерриторию.
Лемон заулыбался:
– Есть.
– Ещё обрабатываю! – повторил голос Пинки Пай. – Увасосталось – тридцатьсекунд – чтобыпокинутьтерриторию.
Гуль заворчал:
– Они что – даже отсчёт не остановят для своей тормознутой обработки?
– Личность подтверждена! – радостно сообщила Пинки Пай. – Обнаружена возрастная деградация голоса. Пожалуйста, обратитесь в ближайшее подразделение Министерства Морали – это здесь – как можно скорее, чтобы обновить ваш образец голоса! – дверь в подземный комплекс открылась.
Лемон ухмыльнулся, забросил внутрь оба брикета взрывчатки и взбежал обратно по рампе.
– Что случилось? – крикнул ему Нек Расти, заметно злой. – Орудия так и не сработали!
– Не взрывай заряды, если хочешь попасть внутрь, – спокойно сказал Лемон, подходя ко всем. – Я вбросил их в дверь, так что вход, скорее всего, обвалится. Защита бункеров, она ведь только против внешних угроз сильна, понимаешь? – с ухмылкой он подошёл к группе так, чтобы Нек оставался между ним и своими подчинёнными. – А вы думали, что сможете меня вместе с пушкой взорвать, да? И ещё два заряда мне дали – конечно я не мог их сразу оба забросить.