Лемон ответил ей тем же:
– У всех здесь имена околопогодной тематики, но вы первая, кого я встречаю ещё и с соответствующей кьютимаркой.
Мунсторм глянула себе на бок:
– Эта? Нет, это не вихрь, это водоворот. Я обслуживаю системы водоснабжения.
– А-а, теперь понятно.
– Я слышала, вас там "хорошо" поприветствовали, у входа в Стойло, – сказала Мунсторм. – Рада, что вы всё-таки, э-э, выжили.
– О да. Приветствовали горячо, – с невозмутимым видом ответил гуль. – Горячее было бы только зажигательными патронами.
– Они в вас стреляли? – спросил Хейлсторм.
– Там же Винтер Гейл на страже стоял, – ответила Мунсторм. – Это и не удивительно, учитывая, через что бедняга прошёл. Нельзя в охрану ставить таких дёрганных.
– Как же вам невероятно повезло выжить! – поразился Хейлсторм.
Лемон пожал плечами:
– Так меня ведь парой пуль не убьёшь. Я больше рад, что не задето ничего жизненно важного, как, например, кьютимарка. Вот это бы меня действительно очень расстроило.
Двое пони уставились на гуля, и прежде чем они успели бы что-либо ответить, входная дверь отъехала вверх, и вошла Мисти. Вид у неё был, словно она неделю не спала.
– Ой, Мисти! – обрадовался Хейлсторм. – Как мы рады тебя видеть!
Но единорожка лишь слабо им улыбнулась:
– Привет, пап. Привет, мам.
– И его пара там была, да? – догадалась Мунсторм.
Мисти только кивнула и обессилено осела рядом с Лемоном.
– Обними меня, – сказала она и склонилась на него.
Лемон послушался и обнял её за плечи.
* * *
– На вид вы так близки друг другу, – произнесла Мунсторм.
Мисти отправилась спать и уже уснула неспокойным сном. Хейлсторм ушёл в общую комнату встретиться со своими друзьями. Принимая во внимание разбитое состояние Мисти, никто тогда и не подумал расспрашивать её о том публичном проявлении любви. Но сейчас Лемон остался наедине с её матерью, и ту взяло любопытство. В её словах, однако, не ощущалось ни цинизма, ни беспокойства, ни даже отвращения. Лишь любопытство.
– Ну-у… тут всё сложно, – со вздохом ответил Лемон.
Мунсторм усмехнулась:
– Ну конечно. Сложней любви ничего нет.
– Не, – сказал Лемон. – Любовь – это просто. Обстоятельства – вот в чём соль.
– Ну так расскажи мне, Лемон, что это за обстоятельства?
– Она любит меня, а я пытаюсь справиться с подавленными психологическими травмами двухсотлетней давности, включающими потерю супруги и сына. Так что, как я и сказал, всё сложно.
В комнате повисла тяжёлая тишина, нарушаемая лишь беспокойно ворочавшейся во сне Мисти.
– Извини, – наконец сказала Мунсторм. – Я как-то и не задумывалась о том, что и у тебя здесь свои проблемы есть.
– Что, слишком моя "гулячесть" отвлекает, да? – улыбнулся Лемон.
Она лишь кивнула.
Лемон тихонько рассмеялся:
– Стерилен, мягок, вроде бы ещё на месте, не использовался двести лет, потому я не уверен, работает ли, – на лёгкое отвращение на лице Мунсторм гуль ответил широкой улыбкой. – Честно говоря, не волнуйтесь – весь подобный запал у меня отгорел, как только я узнал о её чувствах. Кстати, ваша дочь довольно-таки мила, когда смущается.
Теперь же рассмеялась и Мунсторм:
– У тебя странное чувство юмора.
– Считайте, что вам с этим ещё повезло – большинство гулей просто становятся циниками.
Лемон направил взгляд в сторону спальни, где отдыхала Мисти. Оттуда раздалось тихое хныканье.
– Я не видел, как погиб Биг Эпл, об этом мне рассказала она, – сказал гуль. – Прямо на её глазах его разорвал мутировавший монстр пустошей. И, наверное, разговор с родителями Эпла снова напомнил ей о случившемся.
– А она тебе действительно небезразлична, – сказала Мунсторм. – Ну, как мне видится, по крайней мере.
Лемон взглянул Мунсторм в глаза:
– Когда я покину Стойло, она уйдёт со мной. И на это ни я, ни кто-либо другой повлиять не сможем. Понимаю, наши причины быть вместе могут выглядеть странно. Она идёт со мной, потому что влюблена. Я же хочу расправиться со случившимся двести лет назад и я знаю, что она сможет мне с этим помочь. Она – мой друг, и сейчас ей этого достаточно. Я не знаю, к чему это всё ведёт, но, по крайней мере, мы оба знаем, как дело обстоит.