Я таращилась на аквамаринового пегасьего жеребёнка с минуту, пока миазмы предательства и раздражения распространялись по моим венам. Я должна была догадаться. Я знала, что Балми был слишком проницательным, но почему никто не сказал мне, что он тоже врачеватель?! Неужели Рианнон подстроила всё это, чтобы он работал со мной? Был ли весь этот обед ложью?!
Рианнон положила копыто рядом с моим — достаточно близко, чтобы вытащить меня из водоворота злых мыслей.
— Замечу — я не думала, что ты подружишься с Балми после знакомства с друзьями Паддл, — сказала она своим чёртовым материнским тоном. — Я храню его талант в секрете от других врачевателей душ. Однако, хотя я и не ожидала, что вы подружитесь, я рада этому. Но! Я тут ни при чём. Ты сама спросила не хочет ли он прогулять школу, помнишь?
— Я, эм, тоже никому не рассказывал о своём таланте, кроме мисс Рианнон и мистера Ветивера, — мягко сказал Балми. — Пожалуйста, не говори другим. Я не хочу, чтобы у них была причина по-другому ко мне относиться… То есть, ещё одна причина.
Я вздохнула.
— Прости, я… понимаю. Ладно, нет, не понимаю. Зачем скрывать, что ты врачеватель?
— Я хотела, чтобы у Балми было нормальное детство. Хотела не дать ему вырасти в святом убеждении, что лишь особый талант составляет его жизнь, — ответила за него Рианнон. — Каждому из нас троих открыто куда большее, нежели простое ремесло врачевателя. Мне… больно это говорить, Треноди, но складывается впечатление, будто ты не видишь в своём будущем ничего, кроме исцеления чужих душ. Однако ты способна на куда большее.
«Например?» — горько подумала я, сражаясь с желанием швырнуть ей эти пустые банальности обратно в лицо.
— К тому же, это весьма непросто, когда ты ощущаешь мир вокруг глубже, чем твои друзья, — признался Балми. — Ну, может, не глубже, но… ты понимаешь эмоциональную динамику и происходящее между своими друзьями лучше, чем они когда-либо смогут сами. Мне… было тяжело адаптироваться к этому. Из-за этого я чувствую себя одиноко, если честно. Просто потому что очень тяжело не зациклиться на идее, что лучшее, что ты можешь сделать для своих друзей, это помочь им.
И вот опять, сказанное оказалось до боли знакомым.
— Потому что, если по чесноку, — продолжил Балми, — быть врачевателем это лишь мой особый талант. Он не отнимает у меня любовь к цветам. Или мечту исследовать поверхность и подружиться с пегасами пустоши. Но… также иногда тяжело просто не… думать о том, что это единственное, что во мне есть важного. Что это единственное, что выделяет меня, когда на самом деле себя выделяю я сам. Если ты понимаешь о чём я.
Я нахмурилась. Я понимала. Но ещё это чувствовалось… чужим. Как нечто, чем я всегда мечтала обладать, но мне никто не дал шанса это сделать. С того момента, как я получила кьютимарку, я стала Треноди Врачевателем Душ. И на этом всё. Не Треноди Книжный червь. Не Треноди Сладкоежка. Просто… Врачеватель Душ.
— Да, я понимаю, Балми. Просто у меня никогда не было такой возможности. Всё, чем я когда-либо занималась, это врачевание. И мне кажется, что во мне не осталось места, чтобы дел… быть кем-то больше, — призналась я. Это было больно.
— Треноди, я слышала боль в твоём голосе, когда ты говорила. Где именно ты эту боль чувствуешь? — спросила Рианнон.
Я сглотнула, делая очень редкую для себя вещь: прислушалась к своему телу. Боль была старой — такой, которая любила сидеть у основания груди, прямо между плечами, и передавалась к горлу. Чем больше я слушала, тем больше боли проступало, теперь ещё и под глазами, о чём я и сказала Балми с Рианнон.
— Но зачем ты меня об этом спрашиваешь? Почему место, где я её чувствую, имеет значение? — спросила я. — То есть, оно частенько болит. Это как спрашивать меня о боли в суставах крыльев или позвоночнике. Это просто то, что всегда болит и болело сколько я себя помню.
— Ну вообще-то, Треноди, в твоём возрасте там не должно болеть. Быть может это связано с состоянием твоего здоровья. Однако, как ранее упоминал Балми, многие шрамы врачевателя вызваны болью — как нашей, так и других — что мы храним внутри. Применение магии врачевания отчасти вызывает подобные травмы, но память тела тоже играет роль, — пояснила Рианнон.
Она склонила голову набок.
— Полагаю, есть у меня кое-кто на примете, с кем я бы хотела познакомить тебя завтра. Если честно, я бы предпочла не проводить с вами сеанс врачевания одновременно, — сказала она, ухмыляясь, — но я хочу, чтобы вы оба подумали, где именно в конечном счёте испытываете разного рода эмоции. Самое важное, что ты можешь познать будучи юным врачевателем — это умение слушать своё тело.