Это прозвучало до неприятного узнаваемо.
— Так что я, в своём роде, работаю над этим! — Балми продолжил, оживляясь. — У меня есть всевозможные проблемы, но также у меня есть друзья, которые следят за мной, даже когда я не могу сказать им напрямую, что происходит. И хмм…это приятно?
Балми поймал мой взгляд. Его голубые глаза то и дело переходили с одного моего глаза на другой, словно пытаясь отыскать что-то во мне.
— И у меня есть ощущение, что тебя ждёт то же самое там, внизу? Но… ты не знаешь как спросить об этом?
Злость переполнила меня и я изо всех сил постаралась загнать её обратно, зная, что часть её всё равно просочится наружу в виде холодной остроты в моём тоне.
— Я не…
И тут я остановилась, осознавая, что возможно, только возможно, он был прав. Да какого хуя, ещё пятнадцать минут назад Паддл сказала, что мне нужно поработать над собой, и это было бы отличным началом для восстановления моих отношений с ней. Или нет? Или эта фраза Паддл была её способом дать понять, что мне стоит уйти? Я не заслужила большего.
Или заслужила? То есть, этот вариант смотрелся сомнительным, особенно в условиях, когда жизнь раз за разом убеждала меня в том, что если я ставила свои интересы на первое место, это было эгоистично. И я не должна быть эгоистичной.
Этот ход мыслей довёл меня до раздражения, при котором хотелось выдернуть каждый волос из моего хвоста.
— Почему тебе не всё-равно?.. — спросила я в итоге. Мне хотелось сорваться и тем самым заставить его оставить меня в покое. Но я не смогла добавить какой-либо остроты к своим словам и вместо этого прозвучала побеждённой.
— Потому что тебе больно, — сказал Балми, — и… — он прервался, нахмурившись, — я не знаю, была ли ты рядом с теми, кому ты точно знаешь, тоже больно. Когда часть тебя тоже болит в унисон и плачет из-за того, через что они проходят, и тебе в своем роде хочется побыть в их жизни подольше, надеясь, что ты поможешь им пройти сквозь это, что бы там их не беспокоило.
— Я врачеватель душ. В своём роде, это мой обычный вторник.
— Разве?
И снова, этот раздражающе проницательный жеребец заставил меня остановиться и задуматься. В некотором смысле это был мой подход к вопросу «что значит быть врачевателем душ». Подразумевалось, что я буду использовать свой талант, чтобы помогать окружающим. И подразумевалось, что от моего присутствия они будут идти на поправку. Но… он спрашивал, занималась бы я врачеванием, имея на то выбор, а не из-за того, что от меня это ожидалось. И тут следует признать, что нет. Я бы не занималась. Ни с Блэкджек, и… ни с кем из моих друзей.
Я спрятала передние копыта под себя и прижала крылья поближе к спине.
— Я… хорошо, возможно, в твоих словах есть доля правды. Просто, раньше я могла почувствовать, когда другому пони было больно. У меня не получается уловить эти ощущения с тех пор, как меня затянуло в этот дурацкий лес, — с горечью призналась я. — Но, ты не мог бы в своём роде, раскрыть, что имелось ввиду под сказанным раньше? О части тебя, которая болит в унисон.
Балми подтянул к себе несколько кусков облака и собрал из них сердце.
— Итак… как я вижу, мы все обычно в порядке, но иногда плохие вещи случаются с нами. Разочарование — он оторвал небольшой кусочек облака и позволил ему улететь вместе с порывом ветра. — Потеря кого-то, близкого тебе, — ещё одна, на этот раз большая часть, полетела следом. — Все эти ненастья, большие и маленькие, в своём роде добавляются одно к одному, с течением времени. И наступает момент, когда ты начинаешь гадать, что если… ты сломан? Что если ты, один, кто чувствует себя таким образом? Верно?
Он продолжил отпускать куски облака до тех пор, пока на месте сердца не оказался неопределённый комок. И это было то, что я представляла из себя внутри? Возможно ли, что уже сейчас, пробелы и недостающие части занимали большую часть моего сердца?
— И я думаю, что когда мы пострадали определённым образом, это оставляет что-то навроде невидимых ран, и мы отчасти знаем, как они могут выглядеть. Может, не настолько, чтобы полностью осознать, как это изменило нас, и… я даже не думаю, что мы когда-либо сможем узнать полную картину, но мы знаем достаточно, чтобы понять, как это может выглядеть в ком-либо ещё. Поэтому, эти невидимые раны как бы активируются, когда мы видим, что кто-то другой борется с похожей проблемой? — он собрал ещё одно облачное сердце, выбрал несколько кусков и совместил два облака друг с другом. — И… потому что ты знаешь, как это выглядит и как ощущается, тебе… куда проще распознать это в других. Есть… в этом доля смысла?