Глава 22: Надежда, в которую трудно поверить
"Знаю, мне не по себе, но я в порядке"
Осталось 13 дней.
Рианнон, хвала ей, дала мне выспаться до десяти часов утра. Она ожидала меня за завтраком. Я вышла из ванной после освежающего душа и чувствовала себя… ну, не то чтобы бодрой, но уже не такой, словно вытащила свой зловонный труп из могилы.
Многие пони, да и другие существа, просыпаются бойкими и готовыми к новому дню. Они называются «жаворонки» и, в целом, вредны обществу. Остальные же встают с трудом, и обычно с ними лучше беседовать только после чашки кофе.
А я? Я сплю мёртвым сном. Вытащи меня из постели силой (в те дни, когда я сама не просыпаюсь в панике), и понадобится добрых пятнадцать минут на то, чтобы я вспомнила все тонкости замысловатых механизмов вроде ложки. И даже в таком случае вполне можно будет поспорить: засну ли я в прохладных, непреклонных объятиях тарелки? К тому же я выяснила, что тост, если приспичит, может служить неплохой подушкой.
Рианнон тактично позволила мне доесть разогретый кускус, прежде чем заговорить.
— Треноди, мне нужно показать тебе одно место, — сказала она, забирая у меня пустую тарелку.
— Э-э, конечно? — пробормотала я, вставая из-за низкого стола. — Что за место?
На лице Рианнон появилось какое-то выражение, и она вроде бы что-то сказала. Однако мой завтрак ещё не осел в желудке, так что мне не хватило сил даже запомнить что-либо, пока мы не покинули дом.
Дальше я помню, что шла через сады вслед за Рианнон, словно живой мертвец. Сонно оглядываясь по сторонам, будто впервые осознавая происходящее вокруг, я заметила, что на некоторых деревьях появились фруктовые плоды, а поля были густо усеяны овощами. Пока на земле набухали тыквы, сквозь пышную зелень проглядывали красный и оранжевый цвета. При взгляде на всё это искусственный свет солнца казался более реалистичным. Затем мы прошлись по открытым зерновым полям, и Рианнон помахала детям-бизонам, что резвились там.
— Знаешь, Треноди, почему бизонов и кервидерцев включили в Стойло 9? — опустив голову, спросила кобыла.
Я нахмурила бровь, глядя на неё.
— Ну, мне кажется, потому что в Стойле 9 должны были быть представители всех рас Эквестрии.
— Об этом и твердили веками смотрители и смотрительницы, — пояснила она вполголоса, — но на самом деле в начале было по-иному. Эксперимент стойла заключался в том, способна ли вера в силу дружбы спасти пони.
Я вздрогнула от сказанных Рианнон последних слов. Пони. Спасти пони. Не зебр. Не бизонов. Не грифонов. Не кервидерцев. Только пони.
И всё же, вопреки этой лжи, Стойло 9 процветало.
— Итак… если полагалось спасать только пони, что, кстати, я считаю до ужаса жестокой задумкой, почему же стойло столь разношёрстно? — спросила я. — Звучит так, словно первая смотрительница посчитала неправильным оставлять остальных умирать снаружи.
Рианнон усмехнулась и повела меня за пределы полей Стойла 9. Там, в базальтовой стене, была высечена каменная лестница, идущая вверх по спирали. Мы поднялись по ступенькам, и пещеру вместо чарующих огней накрыло сияние светящихся грибов и лишайников, что росли вдоль стен.
— Знаешь, а ведь так и было, — бросила Рианнон с таким пылом, что даже моё притупленное чувство эмпатии подхватило всплеск эмоций. — И на протяжении всего процесса строительства первая смотрительница выступала за право впустить всех внутрь. Не имело значения, были они пони или зебрами, бизонами или оленями, грифонами или яками — всех без исключения следовало впускать, поскольку Эквестрия служила домом не только пони.
Она обернулась.
— Я помню, по крайней мере из сказанного Сэнделвуд, что ты выросла в библиотеке. Как много тебе известно об истории Эквестрии?
Я прикусила губу, задумавшись.
— Ну, не скажу, что много, так как книги по истории было найти непросто. И многие были… изрядно изменены Министерством Стиля. Мне известно, что пони когда-то пришли из дальней страны; что мы завладели Эквестрией после победы над Виндиго в первый день Согревающего Очага.
— Любопытное же слово ты применила , — произнесла Рианнон, поднимаясь дальше по лестнице. — Завладели. Так странно. Мы уделяли столько внимания тому, что было "нашим" или "их", что и не задумывались о простых вещах, вроде того, что могли делиться с другими. Пони распространились по всему континенту и зашли так далеко, что даже переименовали его в Эквестрию. Потому что мы — пони, и это был наш новый дом!