Особенно учитывая всё ещё сотрясающие гору взрывы.
Я лезу и лезу, ничего не замечая вокруг, и потому едва не срываюсь в пропасть, когда передние копыта вдруг хватают воздух вместо камня. Задние ноги сами собой упираются в стенки каменистой утробы, и это помогает удержаться от падения.
Как оказалось, лаз заканчивается прямо в склоне отвесной скалы, с высоты которой я даже не могу разглядеть землю. Какой же грустной шуткой это всё могло стать. Выбраться из каменной могилы и глотнуть свежего воздуха лишь для того, чтобы тут же сломать себе шею.
До меня доходит, что теперь я на поверхности, и я начинаю оглядываться в поисках света. Где-то же должны быть огни! За время карабканья глаза успели привыкнуть к темноте насколько возможно, однако я по-прежнему ничего не могу разглядеть.
Пустоши, ночь, а я застрял в скале. Шикарное начало.
Просто несправедливо! Я уже потерял всё и всех, был испуган и изрезан этим клятым лазом и в итоге просто застрял в горе? Да я даже обратно залезть не могу — передние копыта просто соскальзывают! Злой, отчаявшийся и беспомощный, я делаю то, что сделал бы любой нормальный жеребёнок.
Закатываю истерику.
И, как оказалось, правильно делаю.
Оставив задние ноги удерживать меня от падения, передними я начинаю колотить по скале, кричать, визжать и орать, пока не хрипну и не разбиваю копыта в кровь. Даже так я не могу успокоиться, но в итоге боль делает своё дело, и я просто обмякаю, глубоко дыша и пытаясь прийти в себя. Вдох, выдох. Может, если хорошо постараться, я смогу попятиться в лаз и можно будет не переживать о падении…
— Ау?
От звука чужого голоса я настолько потрясён, что едва не вываливаюсь из скалы. Однако на гребне этого потрясения приходит болезненно-яркая вспышка надежды.
— Д-да? Здесь кто-то есть? — произношу я в ответ.
Голос всё ещё чувствует себя неважно и звучит куда тише, чем мне хочется, но в ночной тишине этого хватает.
Мне в лицо утыкается луч фонарика и тут же ослепляет, так что я поднимаю копыта, дабы отогнать этот свет.
— Как ты умудрился застрять на такой высоте? — спрашивает голос.
Луч смещается вниз, и я отнимаю копыта от глаз и смотрю на нашедшую меня пони.
Нашедших, как оказалось. Их трое. Они… довольно небольшого роста, даже для такого расстояния. И все носят одинаковые красные накидки. Мои спасительницы — три маленькие кобылки. У одной даже плюшевый мишка на спине.
Я не помню, чтобы…
— Его бы снять оттуда, пока он не свалился! — звучит новый голос. Невероятно высокий, почти визгливый.
— Согласна, но как? — отвечает первая кобылка, судя по всему, их лидер.
— Растянуть сеть? — неспешно растягивая слова, подаёт голос третья.
— Ничего не получится. Она же превратит его в кучу маленьких кубиков!
— Погоди, это так не ра…
— Может, батут?! Тогда жеребчик просто будет долго и высоко прыгать!
— О-о-о! Звучит как план!
Вся троица собирается вместе, и принимается о чём-то шушукаться, оставляя меня отвисать в одиночестве. Буквально. В конце концов кобылки подпрыгивают с воплем «Метконосцы — спасатели жеребят!», разворачиваются и уносятся в темноту.
Я моргаю.
И просыпаюсь.
— Самая странная хуйня в том, — сказал Бабблгам после всей истории, — что я действительно не помню ни у одной из моих Метконосцев-спасительниц плюшевых мишек.
— Батут, — глухо пробормотала я. — Откуда я помню батут?
Жеребец повернулся ко мне.
— Прости, что?
— Бабблгам, ты видел этот кошмар в ночь перед походом в Рыжий лес? Ну, знаешь, когда я проснулась вся в крови и всё такое?
Бабблгам нахмурился.
— Э-э, наверное? Я так-то частенько его вижу. А ты почему спрашиваешь?
— Потому что с той самой ночи меня постоянно преследуют вспышки озарений, от которых я узнаю то, чего знать не должна. Типа, к примеру, помнишь мисс Лунар — заведует здешней библиотекой? Что ж, я во сне ещё задолго до нашей встречи видела, как она умрёт. И я без понятия, откуда было это видение. А ещё я, так сказать, чувствую, что Глиттер очень расстроится, если спросить её, почему она ненавидит слово «монстр». Это всё слишком странно, — высказалась я.
Бабблгам посмотрел на меня пустым взглядом.