Солидарити трижды пальнул в ближайшее окно из одного из своих револьверов. Следом дробовик Блэкджек пролаял парочку собственных выстрелов.
— Я видел, что Семья проворачивала в Фолде благодаря ментально связанным единорогам, и, думаю, мы с Блэкджек можем устроить нечто подобное для Глиттер, чтобы дать ей достаточно сил на телепорт всех нас куда-нибудь недалеко отсюда. Просто чтобы мы сумели убежать в лес. Впрочем… я бы предпочёл не слишком отходить от проторенной тропы в том проклятом месте, — ответил он, и холодная дрожь пробежала сквозь него зимним ручьём.
— Что за… — я прервалась, когда Блэкджек плавно отскочила от окна и прижалась своим боком к Глиттер.
Моё сердце подпрыгнуло, когда я увидела, как она флиртует. Грудь сдавило, несмотря на то, что её… усилия с Солидарити были всё ещё свежи в моей памяти. Её бесстыдная дерзость… я не могла побороть комок ревности, что неудобно устроился в моём горле. Равно как не могла побороть и восставшее против него жгучее негодование, грозящее расплавить мои уши.
— Всё будет отлично. Что с нами произойдёт в худшем случае? — спросила она. Мой ком ревности поглотил её кокетливую улыбку и начал разрастаться острыми, вращающимися шипами.
— Глиттер отправит нас в горы? — пробормотал Бабблгам, подталкивая Гиацинт и Паддл ближе к троице магов.
— Ничего не случится, — вздохнула Блэкджек, зажигая свой маленький рог. — Вот увидишь.
Её прелестный маленький рог.
«Почему ты об этом подумала, Треноди?»
Глиттер сглотнула, засветив рог фиолетовой аурой. Бледная магия Солидарити смешалась с магией Блэкджек, и обе потоком потекли к рогу аликорна.
Я почувствовала, как меня засасывает в дыру размером с мои глазные яблоки…
…и вместе со всеми упала с доброго метра прямо в клумбу цветов, чей оттенок невероятно быстро становился моим нелюбимым.
Алые лепестки взметнулись в воздух, когда мы всемером с грохотом повалились на землю. Паддл и Бабблгам устояли на копытах. Я слетела со спины Глиттер, оттого, что она неудачно приземлилась.
Стоило мне врезаться лицом в цветы, как меня тут же облепили их липкие лепестки. Ошеломлённая падением и внезапной сменой освещения, я начала торопливо сметать их с себя. Каждый ощущался неприятно тёплым.
— У м-меня течёт кровь? — спросила я, приглядевшись к своим копытам, покрытым густой красной слизью.
Я бросила взгляд на Блэкджек и остальных. Все были пропитаны чем-то красным, будто вывалялись в пакете с кровью.
Один из нескольких оставшихся лепестков приземлился прямо на нос Блэкджек. Он тут же растаял, словно снег на печке, и превратился в алые ручейки.
Блэкджек подняла копыто, чтобы поймать капли, стекающие по щекам, и поднесла его ко рту. И сразу выплюнула слизь обратно.
— Кровь, — тихо произнесла она.
— Фу! Ты уверена?! — пропищала Паддл Сплэшер.
— Да. Уверена, — ответила Блэкджек. Её взгляд затуманился, и бурный поток уродливых, тёмных чувств хлынул под маской внешнего спокойствия. — По шкале от одного до Хуффингтона, это переходит на новый уровень пиздеца, — пробормотала она, стряхивая слизь копытами. — Кто-нибудь поранился по-настоящему?
Гиацинт покачала головой.
— Не настолько высоко было падать. Мы… просто приземлились в Кровавые цветы. Они отвратительны, но… безвредны, по меркам Рыжего леса.
— По меркам Рыжего леса?.. — пробормотал Бабблгам, подбежав к Глиттер, чтобы помочь той подняться на копыта. — Почему ты так говоришь?
Гиацинт побледнела.
— Ну, надеюсь, мы не слишком далеко от дороги. Не хочется углубляться в естество этой чащи, — она затрепетала, и я почувствовала, как водовороты дезориентирующего сомнения поглотили её. — А где дорога?
Когда Гиацинт опустила взгляд на пип-бак, до меня наконец дошло, куда мы попали. В какое бы место не отправила нас телепортация Глиттер, это явно было далеко от потрескавшейся и ухабистой Трассы 26. Кроны деревьев возвышались над нами плотной, зловещей завесой из мёртвых, сухих листьев, достаточно толстых, чтобы затмить небо.
Каждый миллиметр здешней коры окрасился в цвет ржавчины, превратив лес в гигантское ложе из старых, кривых гвоздей. Среди окислившихся лиственных деревьев высилось несколько сосен. Их иголки необъяснимым образом всё ещё прилипали к мёртвым ветвям.
Даже в посмертии деревья ревниво цеплялись за свои листья и иглы, заслоняя солнечный свет ровно настолько, чтобы укутать землю в тусклые сумерки. Покров Кровавых Цветов скрывал всю землю, не занятую деревьями. В нескольких местах его пронзали когтистые папоротники, их листья были ближе к изломанным когтям грифона, чем к тому, что я видела на кьютимарке Фезер Фёрн.