«Проклятье, Блэкджек!» Я что-то невнятно бормотала, почувствовав мимолётное головокружение.
— Ну, ты всё ещё развратная извращенка, — невозмутимо заметила я. — Хотя думаю, что ты считаешь это одним из своих лучших качеств.
Судя по её раздражающей ухмылке, она, кажется, считала, что в этом я была права.
Сделав глубокий вдох, я продолжила.
— Тебе лучше? Нет. Я так не думаю. Но… ты больше не напиваешься вусмерть. Не впадаешь в гнев, выходя и избивая первых попавшихся пони, не убиваешь всяких существ в дебрях и не убегаешь из Звёздного дома только для того, чтобы свернуться рыдающим клубком. Я думаю… активность пошла тебе на пользу.
— Но в то же время, я всё ещё волнуюсь за тебя. Ты… — я нахмурилась, пытаясь понять, как это лучше выразить. — Тебе нравится убивать. Когда ты сражалась с радскорпионом несколько недель назад, и во время битвы при Фолде… я знала, что ты жива, потому что чувствовала твоё удовольствие. Оно дрейфовало по полю боя, как ярко-розовый пузырь, счастливо плавающий среди моря красного гнева и жёлтого страха.
— Ну… да. На втором месте после секса. Действовать. Двигаться. Чувствовать. — Она замолчала, и улыбка исчезла. — Мне не понравилось, что ты, Бабблс, или Глиттер могли пострадать. Это меня разозлило. Но во время боя я знаю, что делать. Расчленить. Взорвать. Стрелять. Телепортироваться за спину. Выше. Выколоть глаза. Врезать по промежности. Выпустить кишки. — она взглянула за плечо. — Что касается ямы… когда тебя чуть не съели… это было как гаечным ключом по мозгам. Я проиграла бой. Должна была сохранить тебе жизнь. Ты особенная для меня, Тренни.
Тренни? Откуда это? Комментарии Сэнделвуд о том, что обо мне заботится самая опасная кобыла Пустоши, отозвались эхом в моих ушах, и я покачала головой, чтобы отогнать их.
— Мне… мне очень жаль. На самом деле, знаешь, я не хотела идти в яму. Среди событий того дня… это не самое приятное, — сказала я с самоуничижительной усмешкой. — Но… также я беспокоюсь об этом, потому что твои интересы очень… ограничены. Ты напоминаешь мне о книгах, которые я читала о стрессовом расстройстве военного времени, с которым Министерство мира пыталось бороться до конца. Знаешь только одно. Бой. Всё остальное… вторично и не является частью миссии. Так что… иногда я переживаю, что ты идёшь со мной и соглашаешься поехать на север, потому что это ещё одна задача для тебя, и это даёт тебе очередную цель. Но это также позволяет тебе иметь эмоциональную отдушину, чтобы ты не чувствовала чувства которые ты чувствуешь будучи трезвой и неподвижной. — Я пожала плечами. — Это похоже на правду?
Казалось, она размышляла над этим.
— Вроде того, — призналась она, но не казалась уверенной. — Значит, ты для меня не второстепенна. Ты главная. Как и остальные. Я больше никого не хочу хоронить. Поэтому, когда мне приходится бороться, то только по этой причине. — Затем она ухмыльнулась. — Кроме того, я жду того дня, когда мы с тобой сможем заняться любовью.
А вот и время для подростковой увёртки. Серьёзность. Инфантильность. Наклон. Уворот. Удар. Парирование. Я уверена в том, что она хочет физических отношений, но я также знала, что их упоминание было для неё шансом избежать неудобного разговора.
Я вздохнула.
— Блэкджек, ты же знаешь, что иногда смерть неизбежна. Что некоторые пони умрут и ты ничего не сможешь с этим поделать? — спросила я, закончив словесный фехтовальный матч, и вытаскивая мой ментальный дуэльный пистолет. — Я беспокоюсь, что иногда ты слишком опекаешь меня, Глиттер и Бабблгама, потому что видишь в нас черты Глори, П-21 и Лакуны. Очевидно, ты не думаешь, что мы именно такие. Но…
И быстрее, чем я успела моргнуть, она крепко обняла меня. Она прижалась лицом к моему плечу, и задрожала. Блэкджек прижималась ко мне, как я к своей плюшке Скуталу.
— Да… Я знаю, это так, — пробормотала она. — И я в ужасе от этого. Если пуля заберёт одного из моих друзей, я хочу, чтобы она забрала меня первой. Я не хочу видеть тебя мёртвой. Любого из вас. И я уверена, что что-то заберёт тебя у меня. Какой-нибудь монстр. Этот уёбок Пекулиар. Или что-то прямо из ниоткуда. И ты умрёшь, и я снова останусь одна, и я чертовски боюсь этого. И не знаю, как с этим справиться… смеяться? Наплевать? Злиться? Ебаться, пока окажусь не в состоянии думать об этом? — прошептала она, её голос становился все горячее и напряжённее. — Что же мне тогда делать? Что мне делать? — спросила она, дрожа сильнее, чем когда-либо.
Я обхватила копытами её тело, как только могла. У меня не было ответа на этот вопрос. Это был нечестный вопрос. Никто не мог ответить на него.
— Я… не знаю, Блэкджек. Но мне кажется, что ты должна продолжать делать то же, что и сейчас. Продолжать двигаться. Продолжать находить способы справляться с болью, которые не очевидное членовредительство. Быть принятой в табун диких аликорнов и вырастить их, как своих детей. Найти хобби, которое не включает в себя стирание пони с лица земли? Попробовать… я не знаю. Я не знаю, что ответить. Я просто… — я прижала лицо к её ноге, которой она меня держала. — Я настолько же в бегах, насколько и ты. Только по другим причинам. И здесь, я тоже не смогу найти ответ, кроме как, продолжать движение чтобы эмоциональный прилив не потопил меня. И даже в этом случае, я не могу бежать вечно, и я не знаю, что случится, когда волна меня настигнет, так что до тех пор, всё что мне осталось это перебирать копытами, — призналась я.