«Наверное, они спрятались, увидев большой отряд, — успокаивала себя единорожка. — Сейчас за нами следят и уже передали Грею, что мы идем! Да, именно так!»
Форпост встретил их развороченными воротами. На одной из створок виднелась чудовищная вмятина – им явно оставалось совсем немного, чтобы рухнуть вниз. Точно посередине лежал мертвец. Это была огромная, вонючая, покрытая мухами туша бизона, перегородившая проход между врат. Будь у нее выбор, Лайт бы даже близко не подошла к этой падали, неизвестно почему оставшейся на самой дороге.
— Эй, ребята, уж не Молот ли это? — Впервые с момента начала их похода Фервент заметно оживилась. Единорожка без каких-либо признаков брезгливости подошла поближе. — Точно, он! Сдох-таки, сучий потрох. Я уже не помню, сколько раз его отмудохивали, но всегда оставались дружки, готовые утащить его и подлатать. А ведь этого говнюка так просто не достать. Оказывается, есть еще в мире справедливость!
Наемница весело заржала, топая копытами, а ее отряд разделил веселье.
— Не понимаю, чему тут радоваться. Огромный. Вонючий… Ы-ых. — Волшебница подавилась словами, прикрыв морду согнутой ногой.
Именно в этот момент она обнаружила непонятную бурую жидкость, огромной лужей растекшуюся под трупом. Смердящее вещество заляпало накопытник и теперь оказалось совсем близко к лицу единорожки. Бывшая Смотрительница поспешно отвернула голову, добавив к и так уже обильному пиршеству мух свой нехитрый обед.
Лайт с несчастным видом сплюнула горькую слюну, когда почувствовала легкий тычок в бок.
— Да ладно тебе. Словно дохлятину никогда не видела. — Фервент явно пребывала в хорошем расположении духа.
— Д-да-нет. Таких больших не видела! Как он вообще так вымахал?! И… Пфр. — Единорожка сжала зубы, пережидая новый приступ тошноты. — Почему он все еще лежит?
— Видно, в детстве упал в котелок с какой-то радиоактивной дрянью, вот и вымахал. А вот убрать его, особенно все еще одетого в броню, больше подходящую для танка, по силам далеко не каждому. Ты можешь заняться этим в любой момент. — Подняв копыто, наемница легонько стукнула по рогу волшебницы. — Колдуешь ты хорошо, вдруг что-то получится.
Волшебница мрачно посмотрела на Фервент, пытаясь очистить чистой ногой запачканный рог.
— Сначала я хочу увидеть Грея. Пусть еще лежит дальше и… воняет! — раздраженно фыркнула волшебница.
— Во-от, теперь ты понимаешь, почему он до сих пор здесь валяется. — Ухмыльнулась наемница. — Мне вот тоже нужно встретиться с местными… О, вот и они.
Стоило только отряду оказаться внутри, как иллюзия заброшенности места пропала.
Из укрытий показались немногочисленные грифоны. Даже неопытный глаз Лайт приметил весьма потрепанный вид защитников и неподдельное облегчение на их лицах.
В числе последних появилась Гильда, а следом за ней вышел и Грей. Он единственный выглядел экипированным достаточно хорошо, чем и выделялся. К нему-то и кинулась Лайт.
— Ты в порядке! — не снижая скорости, она со звоном металла о металл столкнулась с ним и крепко обняла жеребца передними ногами. — Я так боялась! Думала, ты ранен!
— Так и есть. — Ответное объятие оказалось значительно слабее и всего одной ногой.
Волшебница увидела повязку на крыле.
— Грей… — Глаза кобылки расширились, а сама она попятилась назад. — Как ты себя чувствуешь?
Ее вопрос прозвучал жалким писком и повис в воздухе. Вместо жеребца на него ответил равнодушный металлический голос.
— Оператор в стабильном средне-тяжелом состоянии. Наблюдается посттравматический и мощный психический шок. Настоятельно рекомендую не отключать интерфейс своего многофункционального защитного костюма для ознакомления с подробным перечнем примененных мер, введенных и вводимых препаратов. — Голос доносился со стороны покалеченного пегаса, но принадлежал явно не ему.
Лайт растерянно приоткрыла рот, но все же последовала совету компьютера.
Сзади неслышно появилась Фервент. Наемница задумчиво осмотрела слегка покачивающегося немногословного разведчика, задержав взгляд на жалком остатке его крыла. Закаленная пустошью наемница не понаслышке знала о том, какая это трагедия для пегасов и грифонов. В ближайшие дни лучше не трогать пострадавшего, чтобы дать ему смириться с потерей.