- Все эти полуфабрикаты, - сказал Генрих, - похоже хорошо сохраняются, но я думаю на вкус они всегда были дерьмовыми.
Он задумчиво посмотрел в сторону заката, после чего добавил:
- У нас дома, много было подобного дерьма, целые склады, рассчитанные на много-много лет. Конечно не от тех знаменитых производителей, а что-то по-видимому военное. Но на вкус всегда было паршиво. Была правда и пища, созданная в наше время... Тоже дерьмо, но сейчас я по ней очень скучаю.
- Да хватит уже! - сказала Лэсси. - Это не то! То не то! Как не пожрёшь пару дней, то рад и такому "дерьму". Помню, как-то добирались мы с севера в Лилсити, и еда закончилась. Оставалось либо брамина резать, а часть груза сбрасывать и потом тянуть на своих спинах, либо надеяться что не упадём обессиленные, пока как то доберёмся. Решили поискать чего-то, и нашли, в руинах гипермаркета. Это была небольшая коробка, с надписью: "Перчённые яйца", или что-то в этом роде. Я так и не поняла, что за биомассу съела, но голод хоть немного утолился, и появились силы идти дальше. Конечно на вкус было паршиво, это тебе не закусочная "Что-то Есть", где даже крысу приготовят так, что будешь твердить всем, что ничего лучшего не ел до этого. Но даже подобное способно помочь тебе выжить.
Генрих молчал и в ответ только улыбался так, словно ему плевать на всё вышесказанное, и у него есть другая точка зрения. Лэсси почувствовала это, хотела оскорбить Генриха, но ограничилась только фразой: "Да иди ты...".
- Давайте кинем сюда тех сухарей. - сказал Генрих. - В этой штуке есть жир, может он их размягчит?
Никто не был против, в конце концов эти сухари всегда можно было выкинуть из кастрюли, например в костёр, в качестве каменных углей. Бульон с сухарями продолжал некоторое время кипеть, путники с нетерпением готовили свою посуду, и слегка торопили рейнджера с "его" вознёй. Вскоре у каждого в посудине исходил паром ароматный бульон. Путники расселись по своим местам и принялись понемногу пробовать этот продукт. Нужно сказать, что каждый остался доволён. Это конечно же не был вкусный и натуральный навар с какого-либо мяса, пусть даже и крысиного, но продукт был более-менее вкусен и питателен, особенно для голодающих странников, что давно ничего не ели. Только Чуба с подозрением принюхавшись к бульону, напрочь отказался пробовать это чудо. Бульон утолил их сильный голод, каменные сухари достаточно размякли, что бы можно было попробовать их погрызть. Довольные, путники стали заметно веселее, и как нельзя к стати Генрих вытянул из своего рюкзака припрятанные остатки жуткого самогона Башенных. Алкоголь развеселил их ещё больше, путники шутили у костра, вспоминали свои приключения, каждому было что рассказать о жизни такого, чего не знали другие.
Время летело быстро, и через два часа посиделок у костра все устали, одурманенные самогоном, и горячим бульоном. Люси уже с пол часа молча сидела на своей дорожной кровати и задумчиво глядела на огоньки пламени, крепко сжимая всё ещё горячую кружку в своей руке. Ей было очень уютно среди этих людей, уютнее, чем даже дома. Она размышляла о многом, и о доме и уходе из него, о всём том, что довелось ей пережить, и о разных вещах и событиях вокруг, но девушка не жалела, в каком-то смысле от всего этого она была счастлива. Когда Люси наконец-то вырвалась из круговорота своих мыслей, то вокруг уже стало тихо. Генрих и Лэсси уже легли спать, Гартун ушёл в ночь, проводить свои молитвы и обращения к духам, а Чуба ушёл далеко в Пустошь, видимо, что бы найти чего-то съестного. Из всех интересных объектов для наблюдения оставался только рейнджер. Билл что-то увлечённо царапал карандашом в своём большём, оплетённом кожей блокноте. Люси уже не раз замечала его за этим делом, но никогда не спрашивала, чем это он таким занимается.
От самой мысли о том, что они в каком-то смысле остались наедине, девушку охватило приятное волнение. Но вместе с ним рука об руку шла и странная робость, которая обычно разбивала концентрированную волю девушки на мелкие кусочки, и Люси начинала что-то мямлить, или говорить глупости, и ей сразу же хотелось куда-нибудь убежать и спрятаться. Но в эту ночь что-то изменилось. Люси уже давно "накручивала" себя на то, что нужно что-то менять в своём детском поведении, она считала его неправильным и наверное потому решила пойти на встречу этому страху. Алкоголь так же сыграл в этом не последнюю роль, и девушка сама не веря в свою решительность, не спеша, направилась к рейнджеру, изо всех сил борясь со своим волнением. В какой-то момент она не выдержала, растерялась и остановилась, сделала вид, что выливает себе остатки бульона в кружку, и за это время вновь вернула своё самообладание.
Билл рисовал. У него не было таланта в этом деле, но он старался как мог. Он был так поглощён своим занятием, что даже не замечал потока собственных мыслей, которые были полны анализа, планов, предположений и возможных вариантов развития событий. Он не заметил странного поведения Люси, но обратил на неё внимание только тогда, когда девушка села рядом с ним, и сразу же отодвинулась немного подальше от него. Билл поприветствовал её молчаливой улыбкой, Люси ответила тем же, какое-то время они молча сидели, Билл продолжал рисовать, а Люси очень не спеша, пила свой бульон.
- Всё хорошо? - спросил Билл, продолжая царапать свой рисунок. - Тебе понравилась эта гадость?
- Это? - спросила Люси, подымая чуть выше свою кружку. - Да. Ну, в смысле, оно не похоже на мясо. Конечно, тут мяса то и нет. В смысле должно было бы быть, не мясо но мясное что-то. - Люси замолкла, прокашлялась, после чего продолжила: - В общем, я рада, что сегодня у нас есть хотя бы это. И это ты уговорил нас разведать, иначе не было бы и этого. Так что спасибо тебе. Я хочу сказать, без твоей настойчивости ничего бы не вышло, и всё такое...
Билл заметил, что Люси говорит как-то странно, он решил, что это из-за того жуткого пойла, которое они никак не могли допить даже все вместе. Биллу нравилась эта девушка. В ней было что-то искреннее, что-то живое, что-то настоящее, и даже романтичное... Но как только его мысли доходили до этой черты, они отклонялись словно какой-то программой, вписанной в его рассудок. Он не раз задумывался, откуда эта программа взялась в нём? Билл не отклонял тёплые чувства других людей, и даже отвечал тем же, но он не позволял этим чувствам закрепиться в нём. Защищал он таким образом себя или их, Билл уже давно не помнил, но эта программа стала его типичной бессознательной реакцией. К тому же, хотя рейнджер и выглядел молодо, всё же он был старше Люси на добрый десяток лет, и ему почему-то казалось, что заглядываться на девушку, которая настолько моложе его, даже неправильно.
- Всё же, - сказал он, продолжая "рисовать", - это только благодаря тебе мы сегодня имели хоть что-то на ужин. Я бы не смог открыть тот замок, и не думаю, что нам бы удалось вышибить дверь. Так что, это я должен благодарить тебя. - сказал Билл и добродушно улыбнулся к Люси, задержав свой взгляд, улыбку, и выраженную благодарность на несколько секунд. За эти секунды Люси чуть не провалилась под землю.
После вновь настало молчание, которое очень давило на девушку, и она, что бы хоть как-то поддержать разговор, выпалила чуть ли не первое, что пришло ей на ум.
- Давно хотела спросить, почему тебя прозвали Край? Это в смысле плакса, или плачь? - спросила Люси, ругая саму себя в мыслях за идиотский вопрос.
Билл улыбнулся, после чего оторвался от своего занятия, и смотря на звёзды сказал:
- Даже не знаю точно и сам. Я ещё был мал, как это прозвище прицепилось ко мне. В детстве были моменты, когда мне довелось попускать нюни, может за это и прозвали. А может, имелся в виду плачь, тогда это звучит даже как-то грозно. А вообще, меня всегда обвиняют в мягкосердечности, может кто-то провёл множество параллелей и таким образом решил намекнуть, что я нюня. Я даже не помню, кого мне за это "благодарить". А потом это всё стало не важно.
- Прости. - сказала Люси, боясь поднять свой взгляд выше земли. - Я не хотела тебя обидеть... просто, было интересно.