- По рукам, - Трехпалый плюнул на ладонь, протянул мне руку.
Так делали в иных трущобах Лондиниума, скрепляя договор. И это почти всегда было гарантией его нерушимости, гарантией честности сторон. Почти всегда. Почти.
Я криво ухмыльнулась, плюнула на ладонь и пожала протянутую руку. Вилли бодро поднялся.
- Нечего рассиживаться. Собирайте манатки. И в путь!
***
Вид с вершины холма открывался просто потрясающий: зеленая долина, которую пересекала небольшая река, несущая свои мутные воды, а вдалеке, на возвышенности, каменный дом, окруженный невысокой стеной. И все это – мое. Я удивленно смотрела на долину, на дом, не совсем осознавая, что это принадлежит мне. Хотелось ущипнуть себя, убедиться, что это не сон.
- Чего застыли? – грубо окрикнул Вилли, - вперед.
И мы поспешили спуститься с холма, ведь находясь на нем, мы не только отлично просматривали всю долину, но и сами были мишенью. Меня только мучил один вопрос: как мы попадем в дом? Как убедим слуг, которые ни разу меня не видели, что я и есть леди Гвиневра. Я решила не высказывать своих опасений. В голову не приходили никакие идеи, поэтому я решила, что положусь на волю случая. Будь что будет.
Мы подошли к добротным деревянным воротам, обитым железом. Пока я мешкала и собиралась с мыслями, Вилли громко постучал, а все еще недовольный Кен, услышав шаги во дворе, подтолкнул меня вперед. Остальные, словно нарочно, отступили чуть назад. Да чтоб тебя! Дверь медленно, словно в насмешку, словно специально, распахнулась. И челюсть моя упала. Во все глаза я смотрела на стоявшую передо мной женщину.
- Салли?!
- Гвин?!
Мы воскликнули одновременно. Затем Салли вздрогнула и поспешно присела в реверансе, опустив голову.
- Прошу прощения, леди Гвиневра!
Я зависла на мгновение, а потом, грубо выругавшись, схватила подругу за плечи, поднимая, и крепко обняла.
Оказалось, что через месяц после того, как я уехала из Камелота, а король пожаловал мне эти владения, он нашел Салли и предложил ей поселиться здесь в качестве управляющей. Салли, которая к тому времени, по меркам борделя была уже стара, чтобы работать в Доме Мадам, согласилась. Мадам Эртон отпустила ее, да еще и денег дала в дорогу. Впрочем, даже если бы этого не случилось, то Салли все равно была бы обеспечена – Артур был очень щедр. И теперь она жила здесь, вела хозяйство. И нет-нет да и смотрела в окно, надеясь, что на дороге появлюсь если не я, то хотя бы король в сопровождении свиты.
- Я скучала, - произнесла Салли, когда мы остались наедине, разместив всех гостей по комнатам, - но и сюда доходят слухи, - лицо женщины стало жестким, - это правда?
Я поджала губы, долгим взглядом посмотрела на подругу.
- А сама как думаешь? – процедила.
- Думаю, что это какая-то ошибка и путаница, но, - на глаза Салли навернулись слезы, - он, правда, мертв?
- Нет, - покачала я головой, и лицо подруги просветлело, - но все очень сложно, Салли. Я здесь, чтобы спасти его.
- Здесь? – удивилась женщина.
- Все очень сложно, - повторила я, - если ты ничего не будешь знать, то…
- Не смогу рассказать, если меня спросят, - понимающе кивнула Салли, едва заметно усмехнулась, - закон Лондиниума. Но твои спутники, им можно доверять?
- Оуэну и Мэрит можешь доверять, как мне. С Вилли и Кеном будь осторожна, особенно с Кеном, - я сжала руки подруги, - Салли, мне нужно будет отлучиться на некоторое время. Потом, я надеюсь, что вернусь. Вернусь вместе с Артуром. Будь приветлива с моими гостями, но не забывай об осторожности. Если, - я тяжело перевела дыхание, - если через две недели я не вернусь, то…
- Ты вернешься, - уверенно перебила меня Салли.
Я грустно улыбнулась. Ее уверенность и вера в счастливый конец были поразительны для женщины, что в своей жизни в основном видела лишь грязь самого дна Лондиниума.
- Хотелось бы мне в это верить, - пробормотала я.
- Идем, - поднялась Салли, - я покажу тебе твой дом.
Дом был трехэтажным и каменным, здесь было прохладно сейчас, и, я надеялась, не очень холодно зимой. Мы прошли по всем трем этажам, осмотрели комнаты и кладовые, заглянули на кухню и в погреб, в гостиную и даже в зал для приемов. Салли представляла меня слугам, которые смотрели с недоверчивым интересом, словно не веря, что я их хозяйка. Мне понравился большой двор, вымощенный каменными плитами, и конюшни. Конюх – крепкий мужчина средних лет – показал мне лошадей, которые имели вид ухоженный и здоровый. За домом, огороженные уже не каменным, а деревянным забором, располагались сад и огород, которые Салли продемонстрировала мне с гордостью, сказав, что занимается ими лично.
Я с удивлением посмотрела на бывшую шлюху, никогда бы не подумала, что в ней есть страсть к садоводству. Но Салли светилась от радости, демонстрируя мне результаты своих трудов. Она говорила о доме с любовью. И я невольно проникалась этим же самым чувством, поймав себя на мысли, что вполне могла бы тут жить. И даже быть счастливой. Может быть, когда все это закончится, мне действительно стоит уехать сюда? Хотя бы на какое-то время, отдохнуть от всей этой истории.
Мы вернулись в дом, где был накрыт стол для ужина, а Вилли, не дождавшись остальных, под неодобрительным взглядом Оуэна, уже что-то жевал. При нашем появлении стражник поднялся и низко поклонился, а Салли чуть покраснела. Я фыркнула и пригласила всех к столу.
***
Восток едва-едва подернулся дымкой скорого рассвета, когда я встала в центр круга, очерченного дольменами. Я никогда не была чувствительна к магии и не особенно верила в мистику до истории с Экскалибуром, но в этом месте было…что-то, что заставляло говорить тише, отнестись с благоговением к древним камням, излучающим сверхъестественно тепло, даже сейчас, когда от утренней сырости по коже пробегали мурашки.
Вчера после ужина мы с Салли перешивали мужские вещи, и теперь на мне были плотные штаны, рубашка и теплая куртка. Нашлись даже сапоги по размеру. За спиной – лук и колчан со стрелами, еще из оружия были засапожный нож и удлиненный кинжал на поясе, найти подходящий мне по весу меч нам не удалось, что мне расстраивало, я никогда особенно не была сильна в обращении с ножами и кинжалами. Но выбирать не приходилось, лучше так, чем совсем без оружия. В конце концов, со мной был верный лук, а это уже немало.
Я натянула кожаные перчатки, сжала и разжала руки. Мэрит, не обращая на меня внимания, что-то шептала, прикрыв глаза. Вне круга стоял Оуэн, поглядывавший на меня неодобрительно. Вчера он снова предложил пойти со мной, я отказала. И сейчас стражник был мрачнее тучи. Не выдержав, я подмигнула ему и едва заметно ухмыльнулась. Мужчина в ответ закатил глаза.
Солнце постепенно освещало холмы вдалеке, потом поползло по долине, заставляя росу на траве сверкать ослепительными огнями. Первые лучи коснулись камней, и по ним зазмеились узоры, полыхающие ярко-оранжевым огнем. Я ахнула. Мэрит раскачивалась в трансе, ее голос стал ниже и грубее, она словно напевала древнюю песню. Узоры полыхали, линии переплетались между собой, менялись, ползли куда-то, словно живые. От камней стал исходить жар.
Я нервно сглотнула, ощутив, как похолодели кончики пальцев на руках, онемели ноги. А страх, которого я не испытывала все это время, скрутился тяжелым комком под сердцем. Я поняла, что дороги назад нет. Я осознанно пошла на этот риск, но желание выйти из круга, встряхнуть Мэрит, сбрасывая с нее магический транс, желание прекратить все это удушливой волной накатили на меня, обдавая ледяным холодом, несмотря на то, что в круге было жарко. По лицу ползли капли пота, я отерла лоб. И в этот самый миг, камни завибрировали, дрожь передалась земле, она вздыбилась, и я едва устояла на ногах. Ахнула невольно, осознав вдруг, что от страха у меня пропал голос.
Песня Мэрит взмыла вверх, отражаясь от камней, а потом словно ударила меня, вышибая дух из легких. Перед глазами потемнело, все тело стало расслабленным и словно бы чужим. Голова закружилась, звуки отодвинулись на задний план, пока не затихли совсем, оставляя меня в пустоте. Все вокруг подернулось дымкой, поплыло, смазываясь в причудливый калейдоскоп цветов, лишь узоры перед глазами по-прежнему полыхали ярко-оранжевым огнем, тепло которого я все еще ощущала на коже. Мир вокруг завертелся, вызывая тошноту. По коже от ног побежали мурашки, вызывая онемение, охватили ноги, заставляя меня упасть на колени, добрались до груди, лишая дыхания, коснулись губ, оставили металлический и соленый привкус крови на языке, коснулись носа, лишая меня свежих запахов весенней травы и полевых цветов, прошлись по глазам, оставляя меня во тьме. Я закричала, но с губ не сорвалось ни звука. А потом сознание оставило меня.