Продовольственная политика была одним из излюбленных орудий Германии в преследованиях расовых врагов. Экономика Генерал-губернаторства была преимущественно аграрной, но большинство производимой продукции отправлялось в Рейх. Осенью 1941-го поляки получали по карточкам рацион, составлявший от 20 до 30 % калорийности, необходимой взрослому для выживания[66]. Польским евреям не полагалось даже этого – они должны были существовать на крошечном количестве пищи, которое разрешалось закупать их общине. В январе 1941 года количество муки, разрешенное люблинскому Judenrat (Еврейскому совету, назначенному исполнять требования немцев и обеспечивать еврейское население Люблина), составляло менее полкилограмма на человека – на целый месяц[67]. Рацион поляков состоял практически полностью из углеводов – картофеля, бобов и хлеба. Целью нацистской политики было ослабить и обезглавить польское население, чтобы оно не могло сопротивляться германскому правлению или долгосрочным планам нацистов изгнать большинство поляков и всех евреев с их родных земель[68].
Помимо голодных пайков, власти Генерал-губернаторства наложили трудовую повинность на поляков в возрасте от четырнадцати до шестидесяти лет и на евреев от двенадцати и старше. Как и еврея, поляка могли в любое время задержать и отправить на строительную площадку или в трудовой лагерь. В отличие от евреев, их зачастую отсылали на работы в Рейх – эта судьба уже постигла более полумиллиона поляков, когда Янина прибыла в Люблин. Поначалу поляки сами вызывались ехать, веря обещаниям немцев, что условия там будут лучше и они смогут содержать свои семьи дома. Однако довольно быстро поляки узнали правду: в Германии им давали самую низкооплачиваемую работу, которую нельзя было сменить, и у них не было никаких мер воздействия на работодателей, которые избивали и грабили их. Еще до того, как немецким евреям приказали носить желтые звезды, польские работники в Рейхе носили специальные повязки, демонстрирующие их национальную принадлежность. Если работодатель жаловался, что его работник-поляк ленится или нарушает порядок, гестапо отправляло его в «трудовой исправительный лагерь», а то и в концентрационный[69].
Благодаря графу Скжинскому Генри получил должность в Шполеме, самом крупном сельскохозяйственном кооперативе в Люблинском округе. Он работал специалистом по заготовке яиц, и эта должность позволила ему не попасть в поле зрения немцев на протяжении войны.
С учетом долгого рабочего дня Генри задача поиска продуктов ложилась на Янину. Немногочисленные магазины, обслуживавшие поляков в Люблине, не могли обеспечить даже тот скудный рацион, который им полагался, а поскольку людям требовалось как-то выживать, то оставалось только покупать на черном рынке. Поиск нелегальных продавцов с необходимыми товарами, а потом торг и покупка – за наличные или по бартеру – были сложным и рискованным процессом. Война продолжалась, дефицит усиливался, и люди тратили все больше времени на поиски еды и самых необходимых товаров. В то время в Польше был популярен анекдот:
Два друга, которые давно не виделись, встречаются на улице.
– Чем занимаешься?
– Работаю в городской ратуше.
– А твоя жена, она как?
– Работает в писчебумажном магазине.
– А ваша дочь?
– Работает на заводе.
– Как же вы выживаете?
– Слава богу, наш сын безработный[70].
Впервые прогулявшись по улицам Люблина, Янина сочла его довольно симпатичным, несмотря на жалобы Генри, который когда-то жил там. Однако, куда бы она ни направлялась, красоту везде успели подпортить немецкие оккупанты. Площадь Литевского, где стояли дворцы местной аристократии и собор Святых Петра и Павла, была переименована в Адольф-Гитлер-плат. В центре ее красовалась огромная карта, на которой показывалось продвижение нацистских войск по Европе, а громкоговоритель, который поляки прозвали «ревуном», сыпал новостями о победах Германии и плевался антисемитской пропагандой. В витринах элегантных магазинов и кафе на широком бульваре Краковское предместье висели таблички, запрещавшие вход полякам. Стены были заклеены плакатами, на которых евреи изображались грязными и вшивыми и где их обвиняли во всех смертных грехах, от торговли отравленным спиртным до распространения тифа. Но самый большой ужас наводили на Янину истощенные и болезненные личики польских детей, которых она встречала возле перенаселенных многоквартирных домов, где их семьи были вынуждены жить после того, как у них отнимали их собственные.
66
Пайки в разных округах Генерал-губернаторства варьировались. Осенью 1941 года калорийность базового дневного рациона для поляков в Варшаве составляла 418 ккал, в то время как в Радоме некоторые рабочие получали вплоть до 613 ккал. Madajczyk,