Когда я прихожу домой, Скарлетт свернулась калачиком на диване с Тедди и ест попкорн. Я сбрасываю пиджак и ослабляю галстук, когда вхожу в гостиную, желая быть в спортивных штанах, как она.
— Привет, — у нее мягкий голос. Нерешительный. Неуверенный.
— Привет, — я сажусь у ее ног. Тедди подползает, чтобы лизнуть мне руку.
— Как все прошло?
— Слишком рано говорить. Мне нужно кое-что переждать.
Она кивает.
— Как поживает твой отец?
— Он спал. Врачи сказали, что это нормально. Похоже, пока никаких осложнений не возникло.
— Это хорошо.
— Да.
Я делаю вдох. Жую внутреннюю сторону щеки.
— Я выяснил, кто слил информацию в прессу.
— Неужели?
— Это был Натаниэль Стюарт.
Я внимательно наблюдаю за ее реакцией. Вижу, как расширяются ее глаза. Ее губы приоткрываются.
— Серьезно?
— Я доверяю своему источнику.
— Зачем ему это делать?
Я выдерживаю ее взгляд.
— Думаю, ты знаешь почему.
Ее карие глаза расширяются.
— Я же сказала тебе. Между нами ничего не было.
— Я знаю. Я верю тебе. Он и мой отец работали над сделкой. Я положил этому конец.
— Из-за меня?
— Из-за тебя, — подтверждаю я.
— Почему?
— Потому что ты — моя.
Она усмехается.
— Очень по-взрослому, Крю.
— Это была также рискованная сделка. Но я бы не стал беспокоиться, если бы это касалось кого-то другого.
— Есть ли смысл в этом разговоре? — ее тон стал резким, ледяным.
Я молча киплю.
— Натаниэль утверждает, что у него есть документы. Внутренние документы. Документы, подобные... тем, которые ты запрашивала.
Она резко втягивает воздух.
— Ты, блядь, издеваешься надо мной?
— Я ни в чем тебя не обвиняю. Я доверяю тебе, Скарлетт. Мне просто нужно знать... Ты рассказала ему что-нибудь о компании? Есть ли что-нибудь, что он мог бы использовать, или извратить...
Она встает, сбросив половину подушек с дивана.
— Не могу тебе поверить. Ты серьезно спрашиваешь меня об этом?
Я тоже встаю.
— Я в неведении, Скарлетт. Этот... торнадо только что обрушился прямо на компанию, которую я первый в очереди унаследую. Люди полагаются на меня. Руководить, сохранять рабочие места, спасать эту компанию. Если ты что-то знаешь, я просто...
Я замолкаю, когда осознаю ужасающий факт.
Она плачет. Прозрачная жидкость стекает по ее щекам мерцающими дорожками.
— Я — причина, по которой ты первый в очереди.
Я делаю шаг вперед.
— Роза….
Она отступает назад, сердито вытирая щеки.
— Иди к черту! Почему бы тебе просто не заставить меня надеть прослушку, если ты думаешь, что я разглашаю секреты компании любому парню, который улыбнется мне?
Я потираю челюсть, пытаясь понять, почему этот разговор так далеко отклонился от курса. Я не хотел упоминать Натаниэля. Я знал, что это будет больно. Но я понятия не имел, что все так обернется.
— Это не то, что я хотел сказать. Я доверяю тебе. Я просто…
— Нет никаких оправданий, Крю. Ты сомневаешься во мне, а я никогда не сомневалась в тебе. Не могу поверить, что я... — она качает головой. — Все, что Натаниэль знает о «Кенсингтон Кансалдид», он узнал не от меня. Доволен?
Я, пожалуй, самый далекий от счастья человек, которого только может быть сейчас.
— Нет.
— Я тоже. Счастливого, блядь, Рождества.
Я смотрю, как она топает вверх по лестнице.
Счастливого, блядь, Рождества, в самом деле.
В итоге я возвращаюсь в офис. Когда сомневаешься — работай. Так гласит девиз семьи Кенсингтонов. Я привык сидеть допоздна в этих четырех стенах.
Я завидую сотрудникам, которые чувствуют, что заслужили свою должность здесь. Я все еще этого не чувствую. Может быть, я никогда этого не почувствую. Некоторые сомнения полезны.
За исключением того, что сегодня, может быть, впервые, я увидел это.
Уважение.
Сегодня был самый бурный день в истории «Кенсингтон Кансалдид» с тех пор, как мой прадед взял небольшой кредит и превратил ее в империю. И все же никто не спросил, где мой отец. Где Оливер. Они делали то, что я просил, без вопросов. Слушали меня, не задавая вопросов и не перешептываясь за моей спиной. И единственный человек, на которого я бесконечно пытаюсь произвести впечатление — мой отец — даже не был здесь, чтобы увидеть это.
И тот же самый дерьмовый шторм испортил отношения между мной и единственным человеком, чьи чувства мне небезразличны.
Я трачу пару часов на просмотр электронных писем и отчетов. Сегодняшний день был потрачен на устранение всех последствий скандала. Все остальное было отодвинуто на задний план, но с этим еще нужно разобраться.