Сергей сразу сник, удручённо переминался у стола.
Шатров поднялся, потёр седые виски.
— Что конкретно узнал о жизни Тимошковой? — сухо спросил он. — Видишь, кроме Павки появился ещё один — этот рыжий. Вот и занимайся всеми. А задержать Чернова мы всегда успеем… если он виновен. Ты доложи о нём Антонову. Он следователь, ему и решать. А нам — искать надо! Факты искать, свидетелей, доказательства.
Шатрову явно не понравилась торопливость суждений молодого сотрудника.
— И вот ещё что, — сдержанно продолжал он. — Почему ты так уверен, что найден труп именно Тимошковой?
Ракитин обиженно насупился.
— Я делаю всё, что в моих силах, Серафим Иванович. Вчера, например, снова встретился с её сослуживцами. Как выяснилось, Ирина купила у знакомой продавщицы точно такое платье — зелёное. Гарик гоже о нём упоминает. И размер обуви сходится, Антонов назначил судебно-стоматологическую экспертизу. Результат её нам пока не известен, но главный эксперт должен вот-вот сообщить о нём.
— А где голубое платье?
— Нашлось. Подруге отдала.
Шатров поправил очки.
— Ну, хорошо. Работай дальше, — он как-то неопределённо взглянул на Сергея и молча вышел.
«Дёрнуло меня за язык с этим арестом, — думал Ракитин. — Конечно, не исключена возможность, что про машину и рыжего Гарик всё наврал. Но если вдуматься — с какой целью? Мог бы вообще ничего не рассказывать. Да, спорол я горячку, спорол. Надо отпускать Гарика, и немедленно…».
Ракитин потянулся к телефону.
— Занят? — услышал он знакомый сочный голос и поднял голову.
— Можно войти?
Ракитин обернулся, увидел Антонова.
— А, это вы, Юрий Васильевич! — обрадовался Сергей и поднялся навстречу следователю. — Садитесь, пожалуйста, — пригласил он его, пожимая протянутую руку.
— Отыскали Гарика? — поинтересовался Антонов.
— Нашли, — смущённо ответил Ракитин. — У нас сидит, в ИВС…
— Что говорит?
— Всякое! Прислать его к вам?
— Чуть позднее… Я получил акт стоматологической экспертизы.
— И чем порадовали нас эксперты?
— Хорошего мало. О золотом зубе и речи быть не может, так что говорить станем о коронке. Она изготовлена в частном порядке.
— На чём это основывается?
— Видишь ли, коронка, о которой идёт речь, вовсе не золотая.
— Как так?
— Она изготовлена из материала, вызывающего окисление. И для неё не потребовалось моста. Это так называемая штифтовая коронка, из рандольфа.
— Из чего, из чего? — всё больше удивлялся Ракитин.
— Из рандольфа. Есть такой сплав на основе латуни. Блестит как золото. Применяется в основном в точных приборах. Так что если ты найдёшь того врача-частника, кто ставил Тимошковой коронку, и он подтвердит мне…
— А если не подтвердит?
— Тогда придётся назначить новую экспертизу.
— И она поможет изобличить этого жулика?
— Во всяком случае, стоматолог-ортопед, подписавший заключение экспертизы, пояснил, что каждый такой специалист обладает характерными индивидуальными особенностями в своей работе. И эти особенности становятся чем-то вроде личного клейма. Сложнее будет другое — найти этого частника.
— Разве в городе так много стоматологов и зубных техников?
— Согласен. Только ты не учитываешь одно обстоятельство, что частное изготовление протезов из золота запрещено.
— Почему?
— Ну, во-первых, трудно установить истинный источник его приобретения. А во-вторых, не всякое золото для этого пригодно. И возвращаюсь к моей мысли: коль коронка делалась нелегально, вряд ли её изготовитель кому-либо ещё, кроме Тимошковой, был известен.
Ракитин вздохнул:
— Да, трудная задачка, — и, уже прощаясь со следователем, скорее для себя, чем для него, добавил: — И всё-таки мы постараемся решить её. Я этого частника всё равно разыщу.
Антонов ушёл, и Сергей погрузился в раздумье.
«Что предпринять? Как отыскать этого мошенника-протезиста, куда-то исчезнувшего Павлика. И, наконец, как проверить показания Гарика?».
Он ещё долго пребывал в таком состоянии, пока неунывающий Берестовский не вернул ему хорошее настроение.
— Значит, отпустить Гарика? Сейчас даю команду! — оглушительно гудел он по телефону. — Улик-то против него и в самом деле кот наплакал.
Ракитин отнёс трубку от уха подальше.
— Скажи ему, чтобы зашёл завтра в прокуратуру. Надо кое-что уточнить.
— Ладно. А ты что такой кислый? — ничуть не тише рокотал голос Берестовского.
— За Гарика влетело. Сухарь мой Иваныч, и всё. Я как лучше хотел. Был бы он на моём месте…