– Папа в порядке, наших почти не вижу.
– Как он тебя отпустил? С боем?
– Нет, – протискиваясь к турникету, сказала я. – Папу обхаживает историчка, думаю, особенно скучно ему не будет…
– Тамара Сергеевна?! Историчка?!
– Ну да. Они давно роман крутят, надеются, что я слепая. И глухая в придачу.
– Чего только не бывает в жизни?! – восхитился мой высокорослый друг, я глубокомысленно посмотрела на его чисто выбритый подбородок, но вылезать с комментариями не стала.
Я уже давно научилась не удивляться простодушию этого двадцатитрехлетнего верзилы. Предполагать, что импозантный седовласый мужчина возраста «бес в ребро» останется без употребления в дамском коллективе – верх наивности! Папулю физика-вдовца уже лет шесть окучивали то историчка, то химичка, то психолог Ирина Викторовна! Он – первый парень на деревне, опора и любовь всего школьного колхоза!
Но объяснять сии нюансы Васе – пустая трата времени. В двух словах не скажешь, поскольку, невзирая на квадратные плечи штангиста, мой Вася – типичный «ботаник». Доморощенный компьютерный гений, гроза «мышей» и друг клавиатуры. Ему первому из нашего класса купили компьютер. Василий быстро с ним освоился – в чем-то укротил – и к выпускному классу подошел уже вполне оформившимся программистом. Учитель информатики уважительно на зывал Васю «коллегой», советовался по неким специальным вопросам и даже попыток не делал срезать вдумчивого «гения» каверзным вопросом.
Во всем, что касалось техники и электроники, Вася был непререкаемым авторитетом. Вне компьютерной жизни Бармалей казался младенцем. Мне не раз удавалось поразить его разум пересказом глупейшей статьи из глянцевого журнала и набором штампованных фраз, заимствованных оттуда же. Моя способность к моментальному заучиванию стихов повергала Васю едва ли не в священный трепет. Сам Вася читать стихи, писать сочинения и выискивать собственные орфографические ошибки был совершенно неспособен. Мы девять лет сидели за одной партой, и не раз случалось, что за сорок пять минут я успевала написать два сочинения – за себя и за друга, – проверить два диктанта и подсказать незаученные стихи.
Во всем, что не касалось точных наук, я опекала Бармалея со второго класса. Заботливо подставляла плечо на экзаменах с гуманитарным уклоном и постепенно в нашем тандеме сложился негласный порядок: Алиса – дембель-взводный-старшина, Вася безропотно таскает два портфеля, распихивает очередь в буфете и чинит Алисины телефон-телевизор-компьютер-швейную машинку.
В нежном пубертатном возрасте я принимала эти знаки внимания как должное. Созрев морально и физически, задумалась. И поняла. Человек, в чьем сердце Бог зажег искру таланта, к чужим способностям относится уважительно. Нормальные гении лишены нормальных человеческих пороков: пустословия и зависти, меркантильности и суетности. Гений монолитен и основателен, он мерит жизнь по собственным меркам и к полутонам относится как к сбою в компьютерной программе. Размытые книжные формулировки слов порою ставили Васю в тупик. Бармалей не выносил слов «предположительно» и «если», он добивался конкретики – временами откровенно тупо – и говорил примерно так:
– Алиса, что ты мне ввинчиваешь? Раскольников – дерьмо! При чем тут одиночество, спор Ангела и Беса?!
– Вась, Раскольников – раскаялся? – менторским тоном вопрошала я. – Весь роман – это мучительный поиск смысла…
– Смысла?! – перебивал Вася. – Предлага ешь каждому подонку убить по старушке и найти истину?!
Ходить в кино на мелодрамы, боевики и детективы с Васей было совершеннейшей мукой.
– Такого быть не может, – резал Бармалей. – Почему эта дура оставила пистолет и пошла проверять, кто шумит в гараже? Она весь день с собой ствол таскала – из сортира в ванную, из ванной на кухню, а как шум услышала – положила на полочку. Где голова у сценариста?
– Вася-а-а-а, – причитала я. – Возьми блондинка пистолет, не было бы сюжета!
– А этот? В синем пиджаке. Он что, не догадался сразу позвонить в полицию? Ждал, пока убивать придут?
Комедии Вася не любил категорически. Хотя и обладал своеобразным, на мой взгляд, чувством юмора.
– Смеяться над упавшим человеком грешно.
Поскольку ему больно. И обидно. А наблюдать за злоключениями порядочного человека, попавшего в дикую ситуацию, вообще извращение.
В этих высказываниях – весь Вася Бармалей. Смеяться над унижениями гадко, переживать за дураков и драчунов глупо. В кино мы ходили только на фильмы по фантастической тематике.