И во мраке я слышу голос Лизи, сестрёнка зовёт меня, но как-то странно:
— Янри, просыпайся! Янри!
Кто-то хлопает меня по щеке, давление исчезло, но веки свинцовые.
— Сколько можно? — раздаётся незнакомый голос, сочащийся брезгливым презрением. Таким тоном не с людьми разговаривать, а у клопа спрашивать, как он заполз в твою постель.
Открыть глаза никак не получается.
— Простите, госпожа, — лепечет мама.
Не понимаю…
Я помню серую пелену. Мне стало плохо, и мама вызвала врача? Но почему “госпожа”?
— Просто переоденьте её и положите в экипаж!
Удаляющиеся шаги, мамин вздох и тихий голос сестрёнки.
Да что происходит-то?!
Испуг придаёт сил. Я резко сажусь и тотчас заваливаюсь, голова идёт кругом, к горлу подкатывает тошнота, но от прежней слабости, не позволявшей и пальцем двинуть, я избавилась.
— Янри! — радостно восклицает мама.
— Янри, — вторит Лизи и щекой прижимается к моей макушке.
Проморгавшись, я осматриваюсь. Потолок, стены, пол — всё дощатое. Дерево потемнело от времени, кое-где из досок выпали сучки, и образовались похожие на пустые глазницы дыры.
Окошко крошечное и закрыто бумагой, штор нет.
Не знаю, на чём я лежу. Жёстко, неудобно, на кровать не похоже.
Мама сидит на самом настоящем сундуке. И одета она почему-то в чёрно-коричневое, застиранное платье с неопрятными заплатами на подоле. Плечи укрывает серо-бурая косынка, волосы стянуты в невесть откуда взявшуюся косу. Мама же носит каре, волосы не могут отрасти в мгновение. Парик?
— Янри, госпожа Черис велела поторопиться, — плачущие нотки не изменились.
— Где я?
— Дома-а-а, — у мамы мой вопрос вызывает полнейшее недоумение.
Её не смущает обстановка?
Это розыгрыш? Но шутка совершенно не в стиле моей семьи.
Для галлюцинаций… слишком. Слишком реалистично, врут все: и глаза, и нос, и пальцы.
Второй раз подняться получается лучше, головокружение ещё беспокоит, но я, опираясь на Лизи, добираюсь до окна, поднимаю лист. Некачественная бумага рвётся, но я не обращаю внимания.
Вид открывается как из полуподвала, мостовая почти вровень с окном. На противоположной стороне теснятся одноэтажные развалюхи. Подозреваю, мы в такой же халупе. Декорацие масштабные…
Или не декорации?
Над дорогой зависло чёрное яйцо, размером не уступающее домикам. Половинка”скорлупы” поднята на манер крыла божьей коровки. Видно нутро яйца — на сиденье, закинув ногу на ногу, расположилась незнакомая дама и нетерпеливо покачивает мыском.
— Где я? — повторяю я.
— Янри, не пугай, пожалуйста. Что с тобой? Ты должна переодеться как можно скорее.
Хм?
На мне платье мало отличающееся от маминого. Такая же линялая дрань. На смену бежевое с чудесным отложным воротником и тонким белым поясом.
— Кто такая Черис? И… где папа? С ним всё в порядке?
— Папа ждёт, когда ты переоденешься, — отвечает Лизи. Я с удовольствием провожу по её шёлковым волосам и с лёгким неудовольствием замечаю, что пора бы вспомнить про шампунь.
— Янри, госпожа Черис, — строго поправляет мама, застёгивая на спине многочисленные бусины-пуговицы, тянущиеся аж в два ряда. Самой с таким платьем не справиться.
Но лучше оно, чем ходить, замотавшись в тряпку.
— Ма-ам?
— Тебя так сильно оглушило клятвой, да? Дочка, постарайся, ты должна быть очень вежливой с госпожой Черис.
— Клятвой?!
Что за чушь?!
— Госпожа Черис купила тебя, — бесхитростно поясняет Лизи. — Госпожа дала папе тридцать дьяр, и теперь ты поедешь с ней, будешь жить в большом доме, — про дом Лизи рассказывает с мечтательной завистью.
— Купила? — я оборачиваюсь к маме, но мама прячет взгляд, пожимает плечами и, наконец, сдавшись, кивает.
— Ещё минута ожидания, — доносится до меня голос госпожи Черис, — и в следующем месяце вы от меня ни дьяра не получите!
Мама испуганно вздрагивает:
— Дочка, поторопись.
Я. Не. Понимаю.
В одном уверена — ни родители, ни Лизи не играют.
— Мы были в Москве, — всё же пробую я разобраться.
Сестрёнка пропускает вопрос мимо ушей, с восторгом рассматривает моё платье и украдкой пытается потрогать пуговицы, но мама шлёпает её по руке, и Лизи послушно прячет ладошки за спину, но интереса к платью не теряет.
Папа неловко улыбается:
— Янри, прости, где мы были? Ты о чём?
— К тебе приезжал врач…
— Дочка, ты о чём? Как врач мог сюда приехать? — смеётся он. — Это только для богатых. Будем надеяться, что твой прекрасный сон сбудется.
Хах, я бы не назвала визит врача прекрасным сном. Разве приезд скорой не означает, что ты серьёзно болен? Но для папы, кажется, ничего кроме денег не имеет значения, он счастливо поглаживает висящий на поясе кошелёк.