- Как хочешь, - вздохнул он, и почти жалобно спросил, - может,
тебя подвезти?
Я уже хотела отказаться, но он так взглянул на меня, с такой
тоской и отчаяньем, что я поневоле согласилась.
Накинула пальто, взяла сумочку, и пошла за ним, но на
ступеньках опять подскользнулась, и Дима меня ловко
подхватил на руки.
- Аккуратнее, - улыбнулся он.
- Милый, верни меня на землю, - смутилась я.
- Я готов всю жизнь носить тебя на руках, - прошептал он, но требование исполнил, видимо, не хотел перечить со мной, боялся, что опять разозлюсь, и не поеду с ним.
Однако всё же позволил себе вольность, обнял меня за плечи, и усадил в машины, я увидела, что сзади кто-то мигнул
огнями машины, но не обратила на это ни малейшего внимания, и мы поехали в родные пенаты Виктории.
А жила она на самой окраине Москвы, от центра далеко, но зато какой воздух. Я вышла из машины, и чуть не задохнулась, Дима подхватил меня под руку, и мы поднялись на третий этаж, если верить написанному, именно здесь некогда проживала Виктория Павловна Несмеянова.
- А как ты им объяснишь, кто ты? – спросил Дима, когда нажала пальцем на кнопку звонка.
- Ты мне только всю обедню не испорть, - строго велела я.
- Кто там? – раздалось за дверью.
- Откройте, милиция, - рявкнула я, а Дима схватился за косяк,
и стал давиться смехом.
Нет, я так и знала, пронеслось в голове, и я пнула Диму, и исподтишка показала кулак. Он справился с собой, а, когда дверь открылась, был спокоен, как удав.
- Вы к кому? – спросила женщина в старом, застиранном халате.
- Я по поводу Виктории Несмеяновой, - сказала я, - она вроде бы здесь жила. Я ищу её.
- Так посадили Викторию, - сказала женщина, - уж, три года, как посадили.
- Нет, она два года, как сбежала, - сказала я, - и успела опять натворить дел.
- Проходите, - кивнула женщина, - только вам к её матери надо, Анжеле Евгеньевне.
- А вы ей что, не родственница? – удивилась я.
- Нет, конечно, я соседка, здесь же коммуналка, - пояснила
женщина.
Я посмотрела на обшарпанные стены, и мы пошли в нужном направлении.
- Не знал, что твой хахаль взял тебя в команду, - заявил Дима.
Ах, наглец, понимает, что при посторонних людях я на него не наброшусь, ведь нас мигом раскусят, а если не раскусят, то просто выставят вон.
- Даже документик тебе достал, - продолжал радовать меня Дима, а я лишь беспомощно скрежетала зубами.
Я зло посмотрела на него, и робко постучала в дверь.
- Войдите, - услышала я голос, и вошла внутрь.
Внутреннее убранство поражало своей бедностью, старый стол, кровать, и бюст Ленина в старой, чешской стенке.
Пожалуй, бюст меня больше всего удивил, но виду я, естественно, не подала.
- Здравствуйте, - вежливо сказала я, - вы Анжела Евгеньевна?
Довольно пожилая женщин сидела в старом, видавшем виды, кресле, и внимательно нас разглядывала. Она была несколько чопорна, взгляд строгий, испытующий, наверное, она была учительницей...
О, мой Бог!
- Анжела Евгеньевна! – вскрикнула я, а Дима удивлённо на меня посмотрел.
- Миленич, - сухо сказала пожилая женщина, она явно узнала меня, - ну, здравствуй, Эвива, я почему-то не удивлена.
- Бог ты мой! – воскликнула я, глядя на пожилую женщину.
- Что, решила, что надо своего самого нелюбимого преподавателя и на пенсии достать? – поинтересовалась она, протирая платком стёкла очков.
- Что вы! – воскликнула я, - и почему нелюбимого? Между прочим, я по вашему предмету имела твёрдую пятёрку, что странно, учитывая мою нелюбовь к точным наукам.
- Да, зато во что эта пятёрка вылилась, - скривилась преподавательница.
Анжела Евгеньевна была классной руководительницей нашего класса, и одновременно учителем химии. Не любила она меня, ох, не любила.
Её явно раздражала резкая на язык, богато одетая девочка, и она доставала меня, как могла. Валила на меня все шишки, вызвала родителей, а потом грозилась и вовсе не дать аттестат.
Но последнему была веская причина, а именно, то, что я
вышла замуж в возрасте шестнадцати лет. Да, меня выдали за Диму, когда только школу заканчивала.
Интересно, о чём думала маман, отдавая меня на растерзание этому самодовольному эгоисту? Хотя, я понимаю, о чём она думала, она уже много лет влюблена в моего бывшего свёкра, а то, что дочь будет страдать, ей было как-то наплевать.
Так, Эвива, тихо, не расходись. Это она из лучших побуждений сделала, а мне в данный момент надо
успокоиться, и поговорить с Анжелой Евгеньевной.
Вот уж судьба столкнула, так столкнула, а я и не знала, что у моей бывшей классной руководительницы есть дочь. Да ещё преступница.
- Решила мою квартиру для острастки подорвать? – с каменным спокойствием спросила Анжела Евгеньевна.
- Господи! Анжела Евгеньевна! – воскликнула я, - хватит мне это поминать. Мне с вами поговорить надо. У вас что, есть дочь?
Лицо пожилой учительницы и так было каменным, а сейчас и вовсе приобрело какой-то неживой оттенок.
- У меня нет дочери, - слабо сказала она, и добавила, - она умерла много лет назад.
- Анжела Евгеньевна, - я взяла стул и села рядом с ней, - милая, помогите мне. Ваша дочь не умерла, её посадили.
- Откуда ты это знаешь? – удивилась Анжела Евгеньевна.
- Я веду расследование, и напала на след вашей дочери. Мне очень важно её найти, пока она мою сестру не убила.
- Боже мой! – схватилась за сердце Анжела Евгеньевна.
- Вам плохо? – испугалась я.
- Молодец, Ева, довела человека до сердечного приступа, - хмыкнул Дима, - ты всегда так конкретно допрашиваешь подозреваемых?
- Заткнись! – рявкнула я на него и повернулась к преподавательнице, - вы как?
- Всё в порядке, - вздохнула Анжела Евгеньевна, - значит, ты
стала следователем?
- Частным сыщиком, - на всякий случай уточнила я.
- Хорошо, - кивнула моя учительница, - тогда очень тебя прошу, поймай её. Она таких дел натворит, у неё идея фикс заполучить деньги, и как можно больше. Слушай...
Как это часто и бывает, на детях нормальных людей природа отдыхает. Вот так и получилось в случае с Анжелой Евгеньевной.
Будучи уже не молодой, она познакомилась с одним майором и без памяти влюбилась в него. Роман был бурный, но короткий. Анжела Евгеньевна попыталась удержать любимого ребёнком, но потерпела фиаско, когда она сообщила ему, что беременна, майор испугался и сбежал.
А на следующий день к ней заявилась женщина, и сказала, что она жена Павла Несмеянова, и что ей, Анжеле, ничего не светит.
Брак у них прочный, трое детей есть, а то, что супруг иногда любит сходить налево... что ж, с кем не бывает.
Она, жена Павла относится к этому философски, в конце концов, погуляет, и вернётся. То, что испытала бедная женщина, было сродни урагану, после ухода жены своего любимого она долго плакала.
Та предложила ей денег на аборт, но Анжела Евгеньевна отказалась. Она хотела ребёнка, лет ей уже много, вряд ли шанс родить представиться ей ещё раз.
Однако Марина Аркадьевна обозлилась, сказала, чтобы она близко не подходила к её мужу с этим ребёнком, алиментов она не получит, наорала на неё, наговорила гадостей, и ушла.
Потом к ней приходил сам Павел, ругался, уговаривал, но Анжела Евгеньевна всё же родила ребёнка, и даже сумела через суд любовника признать их дочь.
Однако на этом её требования закончились, алиментов она не просила, и ребёнка близко к отцу не подпускала.
Она хотела, чтобы её ребёнок был не таким, как все, хотела, чтобы он был особенным, и отдала дочь в школу музыки.
Но к музыке Вика была совершенно равнодушна, слуха у неё, и, тем паче, голоса, не было. Потом танцы, спорт, фигурное катание, но с этим тоже был полный абзац, Вика то ногу вывернет, то руку сломает, и Анжела Евгеньевна расстроилась.