Заменяю ее пальцы своими, ласкаю клитор. С ней мои собственнические инстинкты настолько обострились, что я ревнив даже в этом. Я не позволю ей доставлять удовольствие самой себе, когда наша близость стала такой редкостью. Она должна кончать от моих пальцев, моего языка, моего члена. Все ее оргазмы должны быть моими. Даже в этом я эгоистичен и жаден.
Хотя до беременности я нередко заставлял ее ласкать себя у меня на глазах. С извращенным удовольствием наблюдал за тем, как она доводит себя до оргазма пальчиками, глядя мне в глаза. Моя девочка, хоть и робела, но эта игра ей тоже нравилась.
Судя по тому, как она стонет и извивается Рита близка к разрядке, а я испытываю облегчение, потому что сам уже еле держусь. Начинаю быстрее и глубже проникать в обжигающую тесноту.
— Блть, если бы ты только знала, как в тебе хорошо. С ума сойти, — мне хочется произнести это тихо и нежно, но против воли из горла вырывается рычание. Еще несколько толчков и Рита с громким стоном сжимает мой член и закатывает глаза, вцепившись своими кулачками в подушку. Все! Это окончательно сносит планки, уткнувшись в ее затылок лбом, наконец позволяю себе немного спустить тормоза, вдалбливаясь в нее чуть глубже, жестче и наконец кончаю, почти теряя разум.
— Когда ты родишь и тебе будет можно, я оттрахаю тебя грязно и жестко, как самую похотливую шлюшку. Растерзаю и сожру, — вырывается из меня, когда дыхание немного выравнивается.
— М-м-м, я не против, — отвечает томно, медленно перекатывается на другой бок, разворачиваясь лицом ко мне. Обхватывает меня за шею и сладко целует, вызывая теплое, щемящее волнение в груди, настолько сильное, что почти отдается болью. — Доброе утро.
— Доброе, — шепчу зарывшись носом ей шею, втягиваю воздух, наслаждаясь ароматом ее кожи. Меня пьянит тот факт, что с каждым днем ее собственный запах прочно смешивается с моим. Она пахнет мной — своим мужем, а я женой.
В состоянии абсолютного счастья укладываю ее голову себе на грудь.
— Кость, — она водит пальчиками по моему животу, — а где твоя мама?
Мысли и разговоры о матери уже давно не причиняют боли, но все же теряюсь. Очень неожиданно прозвучал вопрос.
— Не знаю, в последний раз, когда она давала о себе знать, это было 10 лет назад, то планировала переехать в Канаду.
— А… почему вы не общаетесь? — Рита все в это время была крайне тактична, и за год нашего брака ни разу не спросила меня о прошлом. Мой 35-й день рождения, два месяца назад мы отмечали в тесном кругу, дома у отца. Он показывал Рите наш семейный фотоархив, и там есть несколько снимков с мамой. Моя девочка внимательно рассматривала фотографии, но поняв, что никто не стремится говорить о ней ни хорошо, ни плохо сделала вид, что ей это тоже не интересно.
Но я понимаю ее любопытство. И потому решаю рассказать историю как есть.
— Ее зовут Ксения. Не знаю точно всю историю их знакомства, только то, что поженились, когда им было по 20 лет. Через два года родился я. Мой папа столичный парень, из семьи советской элиты, а мама простая девчонка из провинции. Жили вроде нормально. В отличие от большинства без особых трудностей пережили перестройку. Папа быстро влился в новый ритм и начал свое дело. Но в середине 90-х он что-то не поделил с криминалом, в итоге начались проблемы и он чуть не пошел ко дну. Кризис длился всего полтора года, но маме хватило шести месяцев, чтобы найти нового хахаля. Иностранца какого-то.
В один день она просто собрала вещи, сообщила отцу, что уходит. Одна, меня она забрать не могла, потому что ее новый еб…, кхм, ее новый мужик, не хотел обременять себя чужим ребенком. Поставил ей ультиматум, вот она и сделала свой выбор.
Первое время она звонила, пыталась общаться со мной, мне было 7 лет. Но потом все реже и реже, в итоге связь со всем была потеряна.
— Может у нее были проблемы?
— Я тоже так думал, но все оказалось гораздо прозаичнее. Ей просто было плевать.
— Это ужасно, — сочувственно шепчет и крепче прижимается ко мне.
— Да нет, — пожимаю плечами, успокаивающе поглаживая ее спину, — на самом деле я рад, что ее нет в моей жизни. Лучше никакой матери не иметь, чем ту, что может променять тебя на бабки.
— Ты сказал, что 10 лет назад она дала о себе знать, — от воспоминаний той встречи, невольно усмехаюсь.
— Да. Объявилась неожиданно. Говорила, что все осознала, хочет наладить отношения. Но внутреннее чутье подсказывало, что дело не чисто. Отцу ничего не сказал. Попросил Антоху пробить все о ней, он тогда еще работал в органах. Выяснилось, что тот иностранец, который увез ее к себе, уже давно ее бросил, а мама связалась с каким-то молодым альфонсом, который высосал из нее все, что досталось от предыдущего муженька.
Аккуратно подтолкнул ее к откровенному разговору. Она горько рыдая рассказала, что ее сопливый любовник потерял деньги на бирже. А они были не его, в итоге их требует назад. 80 косарей зеленых. Валялась у меня в ногах выпрашивая бабки, ради этого ублюдка.
Это было мерзко.
Деньги я ей дал, но перед этим рассказал, что никто их не прессовал. Это старая отработанная схема ее любовника. Заодно предупредил, чтобы больше не появлялась и забыла о моем существовании. Очень жестко объяснил, чем ей это грозит.
— Представляю, как тебе обидно. В детстве наверное ее очень не хватало.
— Да, первое время винил отца в том, что на ушла и бросила меня. Но потом понял, что как бы ни старался, не могу вспомнить ни одного теплого и трогательного момента, связанного с мамой. Она все время ходила по магазинам, каким-то мероприятиям. Со мной все время была няня, Люда. Очень похожая на Алису Витальевну. Наверное поэтому многое спускаю с рук этой несносной женщине, — улыбаюсь.
— А где эта няня Люда?
— Уехала, когда я учился в пятом классе. Теперь живет на Алтае.
— Мне жаль, — целует мою грудь, а я зарываюсь пальцами в ее волосы. Мне сейчас чертовски хорошо.
— И тебе совсем неинтересно, где мама и что с ней?
— Поверь мне, малышка, она не пропадет. В Канаду эта неугомонная женщина собиралась к какому-то мужику. Престарелому миллионеру.
— А как твой папа это пережил? Он ее любил?
— Сложно сказать. Если ты заметила он не особо эмоционален. Но никогда не говорил о ней плохо. Дедушка с бабушкой были очень интеллигентными, сдержанными, но когда речь заходила о ней не выбирали выражений. И тем не менее, даже им папа запретил говорить о ней в плохо в моем присутствии. Знаешь, — широко улыбаюсь от воспоминаний, — первое время папа покупал мне подарки и говорил, что это мама прислала. Я быстро все просек. Тогда я не понимал зачем он это делает. Но потом до меня дошло, что он не хотел, чтобы я чувствовал себя брошенным ребенком.
— Он замечательный, и Лиля тоже. Они идеальная пара, — чувствую, как ее щека на моей груди растягивается в улыбке.
Больше мне о матери рассказать нечего. Но Рита явно хочет спросить еще о чем-то. И кажется уже знаю, что ее волнует больше всего. Задумываюсь на мгновение — готов ли быть до конца откровенным. Думаю, да. Время пришло.
— А ты… когда-нибудь любил? — даю себе пару секунд, обдумывая ее слова. Я думал она спросит о бывшей жене в лоб, но Рита, как всегда проявляет чуткость.
— Впервые я влюбился в 17 лет. Бабушка с дедушкой переехали в тот дом, где сейчас живут папа с Лилей. Я часто ездил к ним в деревню. Там была девчушка, старше меня на год. Алена. Работала на ферме. Она ответила мне взаимностью. Мечтал забрать ее в город. Но куда мне. 17 лет, живу с отцом, денег толком не зарабатываю. Папа устроил меня тогда курьером в холдинге. Все те крохи, что мне платили, плюс карманные копил, чтобы после школы снять квартиру и забрать ее к себе. Но при любой возможности мчался к Алене. И вот приехал, как-то среди недели, вечером. И увидел ее с другим.
Опускаю детали, не говорю Рите о том, что застукал ее, стоящей на коленях и смачно отсасывающей у сына директора молочного завода. Даже смешно от того насколько сильно впечатлила меня эта картина. Еще пару лет оральный секс вызывал отвращение.