— Он сообщил мне, что отец Питера был сумасшедший… точно так же, как и его дед… И что вообще все члены его семьи ненормальные. Но есть еще что–то другое, Марджори, чего я не могу рассказать вам. Мне до сих пор казалось, что я совершенно равнодушна к Питеру, а теперь мне страшно…
— Вы боитесь Питера? — прервала ее Марджори.
— Нет, мне страшно за него, — промолвила Джейн, дрожа от волнения. — Не думаю, чтобы я действительно любила его, но… но мне так безумно его жаль!
Марджори ничего не сказала на это.
— Питер — сын сумасшедшего? — переспросила она после некоторого молчания. И затем добавила, — Быть может, он и есть Ловкач?
Эти слова заставили Джейн вздрогнуть от ужаса.
— Нет! Нет! Нет! — воскликнула она. — Неужели вы говорите о фальшивомонетчике?
— Ну да, именно о нем, — спокойно заметила Марджори.
Лишь теперь Джейн поняла, какую она сделала непростительную оплошность: она посвятила в свою тайну женщину, которая была ей глубоко несимпатична и которой она совсем не доверяла.
— Какое нелепое предположение! — она старалась говорить совершенно спокойным голосом. — Я лишь рассказала вам то, что мне поведал Базиль и что, несомненно, было вам уже известно.
Марджори обняла Джейн:
— Видите ли, я утешаю вас, хотя, в сущности, никогда не любила вас и чувствовала, что вы ненавидите меня. Вероятно, вам известно, что я давно уже безнадежно влюблена в вашего Питера?
Джейн послышались насмешливые интонации в ее голосе. Одно время ей даже показалось, что Марджори просто шутит.
— Вы искренне привязались к нему и жалеете его, а это первый шаг к любви, — продолжала Марджори. Она тяжело вздохнула, подошла к зеркалу и принялась подкрашивать губы.
— Значит, Базиль рассказал вам, — продолжала она резко. — Что ж, мне очень жаль бедного Базиля. Он такой забавный.
— Почему же вы жалеете его? — спросила Джейн.
— Потому что, — сказала Марджори медленно, с расстановкой, без малейшего волнения, — я думаю, что ему осталось недолго жить.
Джейн испуганно уставилась на нее.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, что, если он рассказал Питеру и если Питер знает…
Джейн приготовилась услышать что–то необычайное, но Марджори не окончила фразу и громко рассмеялась. Вдруг она внезапно оборвала смех и наклонила голову, как бы к чему–то прислушиваясь.
— Я слышу внизу, в передней, шаги Дональда, — заметила она. — Вероятно, он думает, что я раскрываю вам тайны его пациентов. Пойдемте вниз, я хочу взглянуть на Питера. И не забудьте, что я безумно влюблена в него.
Хотя она сказала это шутливым тоном, но Джейн было не до смеха.
— Я вам не соперница! — сказала она.
Марджори окинула ее странным взглядом, значение которого ускользнуло от Джейн.
Ночью Джейн решилась написать отцу и рассказать ему всю правду. К счастью, в комнате ее оказалось много писчей бумаги, и она могла испортить с десяток листов, прежде чем написать обстоятельное, толковое письмо. Джейн была абсолютно уверена, что отец ее, возмущенный всем происшедшим, немедленно приедет и увезет ее с собой: ведь муж ее оказался фальшивомонетчиком, ему, быть может, грозит пожизненная каторга.
Глава 11
Был уже час ночи, когда Джейн, наконец, окончила письмо к отцу. Но, перечитав его, тотчас же сожгла в камине.
Она почувствовала невероятную усталость и, потушив свет, в ту же минуту уснула.
Сквозь сон она услышала стук в дверь — тихий, но настойчивый.
Джейн проснулась. Сердце ее учащенно билось.
— Кто там? — дрожа от волнения, спросила она.
— Я, Марджори, впустите меня.
В голосе молодой женщины слышался страх.
Джейн соскочила с кровати, открыла дверь и впустила ее.
— Закройте дверь. Заприте ее на ключ, — прошептала Марджори и ухватилась за Джейн. Руки ее были холодны, как лед.
— Что случилось? Чего вы так испугались? — спросила Джейн.
При свете лампы Марджори показалась Джейн необыкновенно бледной.
— Где вы разместили Дональда?
— Ему отвели комнату в другом конце дома, — ответила озадаченная этими вопросами Джейн.
Ей показалось, что Марджори вздохнула с облегчением.
— Если бы он услышал, что я здесь и мешаю вам спать своей болтовней, он непременно пришел бы сюда, а я не желаю видеть его, — объяснила она.
Джейн стало зябко, и она подбросила дров в камин. Она не знала, долго ли Марджори пробудет еще в ее комнате, но должна была сознаться, что в эту минуту, когда ей было почему–то жутко, она рада была даже ее обществу.